Он указал влево.
– Не нравятся мне эти окна. Представь себе, что наш неизвестный каким-то образом все же минует агентов. Ну, он движется, потупив взгляд, ведет себя прилично, скромно протягивает руку за тарелкой, берет индейку, проходит внутрь приюта, где садится за стол, и уже спокойно достает оружие и стреляет через одно из этих окон.
Фролих понимающе кивнула.
– Я уже об этом подумала. Внутри зала будут дежурить трое полицейских. По одному у каждого окна, стоя лицом к залу.
– Тогда все отлично. Ты молодец.
– Кроме того, на всех нас будут бронежилеты. На тех, кто окажется за раздаточными столами, включая, разумеется, Армстронга и его супругу.
Она снова взглянула на часы.
– Остается сорок пять минут. Пойдем со мной.
Они покинули двор и вскоре оказались на другой стороне улицы, там, где она оставила свой «сабербен». Он стоял в тени, отбрасываемой стеной склада. Фролих отперла задний борт и опустила его вниз. Из-за тонированных стекол и тени от стены здания в салоне царил полумрак. Весь багажный отсек был занят необходимыми для работы предметами, но заднее сиденье оставалось свободным.
– Мы могли бы забраться внутрь, – предложил Ричер. – Ну, и немножко подурачиться.
– Нельзя.
– Почему? Ты ведь, кажется, говорила, что не прочь немного побаловаться во время работы.
– Я имела в виду в офисе.
– Это можно расценивать как приглашение?
Она помолчала, затем выпрямилась и улыбнулась.
– Ну хорошо. А почему, собственно, и нет? Вдруг мне понравится?
И она чуть не рассмеялась.
– Хорошо, – повторила Фролих. – Если только сегодня с Армстронгом все будет в порядке и мероприятие пройдет, как должно, мы сделаем это прямо на столе у Стивесанта и, таким образом, отпразднуем свою победу.
Она нагнулась, выхватила из багажного отделения свой бронежилет, быстро поцеловала Джека в щеку, потом ловко увернулась от его объятий и направилась назад к приюту. Он с досадой захлопнул откидной борт, а она заперла машину при помощи дистанционного пульта с расстояния в сорок футов.
За полчаса до начала церемонии Фролих надела под куртку бронежилет и еще раз проверила по рации готовность своих людей, после чего сообщила начальнику полиции, что его подчиненные могут начинать выстраивать собравшихся в очередь. Журналистам было разрешено занять места во дворе и приступить к съемке. За пятнадцать минут до назначенного времени она объявила всем, что кортеж Армстронга уже в пути.
– Подавайте еду, – скомандовала она.
Кухонная команда засуетилась вокруг столов, а из окна кухни повара принялись подавать сковороды и кастрюли с угощением. Ричер прислонился к стене приюта у оконечности раздаточных столов, со стороны публики. Он прижался спиной к кирпичной кладке между кухонным окном и первым окном столовой. С этого места хорошо просматривалась вся линия раздачи. Чуть повернувшись влево, он сможет наблюдать за теми, кто подходит к столам, а бросив взгляд направо, сможет увидеть происходящее в закутке. А вот гостям придется огибать его, неся уже нагруженные тарелки. В общем-то, Джеку и нужна возможность разглядеть лицо каждого из гостей вблизи. В шести футах от него, во дворе, заняла свой пост Нигли. Нервничающая Фролих, наверное, уже в сотый раз прошла мимо нее, перепроверяя готовность всех к приезду Армстронга.
– Кортеж приближается, – заговорила она в микрофон. – Водитель сообщил, что они уже в двух кварталах от места. Ребята на крышах, – обратилась она к снайперам. – Вы их видите?
Выслушав ответ, она вновь повторила:
– В двух кварталах.
Кухонная команда закончила нагружать подогреватели едой и исчезла. Стены мешали Ричеру видеть, зато он ясно услышал гул мощных двигателей и шорох толстых покрышек по мостовой. Автомобили подъехали и сейчас медленно останавливались. Первой на территорию приюта вкатилась полицейская машина, за ней «сабербен» охраны и, наконец, лимузин, который затормозил прямо у ворот. Из него вышел Армстронг и, обернувшись, подал руку жене. Журналисты с камерами устремились к нему навстречу. Чета Армстронгов остановилась и, замерев, некоторое время улыбалась в нацеленные на них объективы. Миссис Армстронг была высокой блондинкой, чьи явно скандинавские гены насчитывали лет двести. На праздник она явилась в безупречно сидящих джинсах и свитере с широкими рукавами, несколько большим по размеру, так что надетый под него бронежилет был незаметен. Зачесанные назад волосы оставляли лицо открытым. Казалось, что в джинсах она себя чувствует несколько скованно, как будто не привыкла носить их.
Армстронг тоже приехал в джинсах, но они у него были старые и потертые, как будто он не вылезал из них. Сегодня он выбрал себе красную в клетку куртку с блестящими пуговицами, но она, в отличие от наряда супруги, была, напротив, чуть маловата ему, и опытный взгляд специалиста мог сразу распознать под ней плохо скрываемый бронежилет. Армстронг был без головного убора. Но на этот раз его прическа отличалась аккуратностью. Личные охранники тут же окружили его и провели во двор приюта. Журналисты с камерами неотступно следовали за вице-президентом. Телохранители Армстронга были одеты так же, как Фролих: в черные джинсы и черные нейлоновые куртки, застегнутые на «молнию», поверх бронежилетов. Двое носили солнцезащитные очки, один – спортивную шапочку, и у всех чуть оттопыривались куртки у талии, где находилось оружие в кобуре.
Фролих провела их за раздаточные столы. Двое сразу же встали с обоих краев этого своеобразного барьера, сложив руки на груди, так как в их задачу входило лишь наблюдать за толпой гостей. Третий агент вместе с Фролих и четой Армстронг должен был стоять на раздаче угощения, а потому они сразу же прошли вперед. Несколько секунд они потоптались у столов, пока каждый не занял свое место. Получилось так, что третий агент стоял слева, затем сам Армстронг, потом Фролих и далее, справа, жена Армстронга. Вице-президент взял в левую руку половник, а в правую – ложку. Заметив, что камеры снова нацелены на него, он воинственно, словно оружие, вскинул вверх кухонную утварь, прокричав при этом:
– Поздравляю всех вас с Днем благодарения!
В тот же момент толпа повалила к воротам. Люди выглядели подавленно и передвигались словно лунатики, почти не переговариваясь между собой. Гости ничем не напоминали шумную толпу, собиравшуюся приветствовать Армстронга в вестибюле отеля. Многие закутались в несколько слоев одежды, а некоторые даже подпоясались веревками. Отрешенные лица, засаленные шляпы, старые перчатки с обрезанными пальцами. Каждый из них проходил слева направо мимо шестерки агентов. Первый из очереди, пройдя мимо них, взял с подноса пластиковую тарелку и был тут же встречен ослепительной улыбкой Армстронга. Вице-президент шлепнул на тарелку индюшачью ножку, и нищий поплелся дальше, где Фролих наделила его овощным гарниром, а жена Армстронга – начинкой от фаршированной индюшки. От еды шел восхитительный аромат, чего нельзя было сказать о запахе, исходящем от гостей.
Так продолжалось минут пять. Каждый раз, когда очередная сковорода или кастрюля пустела, ее тут же заменяли новыми, подававшимися через окно кухни. Армстронг улыбался, упиваясь собственным благодушием. Очередь из бездомных понемногу продвигалась вперед. Безостановочно работали камеры журналистов. Тишину нарушали лишь позвякивание половников и кастрюль да повторяющиеся банальные приветствия от раздающих еду:
– Угощайтесь! Поздравляем с Днем Благодарения! Спасибо, что пришли.
Ричер посмотрел на Нигли, и та вскинула брови. Затем он обежал взглядом крыши складов и, наконец, уставился на Фролих, целиком поглощенную раздачей пищи. Потом он обратил внимание на телевизионщиков, лица которых выражали едва скрываемую тоску. Они снимали уже целый час, прекрасно зная, что после монтажа материала останется едва ли на восемь секунд, сопровождающихся комментарием: «Вице-президент угощает традиционной индейкой в честь Дня Благодарения обитателей одного из приютов для бездомных в Вашингтоне». А первое место в новостях, конечно же, будет отдано четвертьфинальному футбольному матчу.
В очереди оставалось еще человек тридцать, когда все это произошло.