– Ну, это нам понятно, – нетерпеливо вставил Бэннон.
– Итак, вот он появился, выдвинутый за то, кем является сам по себе, – продолжал Суэйн. – Поначалу для всех нас он представляет собой лишь фотографию в газете и краткую биографию в статье о нем. Он – всего лишь понятие. Некая концепция. Затем он приступает к выполнению своих обязанностей. У него должны быть навыки в участии и проведении предвыборной кампании. Именно здесь он будет играть роль нападающего. Он имеет право произносить в своих речах такие вещи, которые недопустимы для кандидата в президенты. Если в программе партии есть особенно острые моменты, именно будущий вице-президент будет произносить их в своих выступлениях. А кандидат в президенты в это время будет стоять в сторонке и наблюдать за всем этим, как и подобает в данном случае государственному деятелю. Затем происходят выборы. Победивший кандидат в президенты едет в Белый Дом, а вице-президента, так сказать, припрятывают в шкаф. Его задача выполнена. И уже после первого вторника ноября он становится абсолютно бесполезной фигурой.
– И как же Армстронг справился со своей задачей? Достойно?
– Он был великолепен. На самом деле он оказался отрицательной фигурой во время предвыборной кампании, но подсчет голосов этого не отразил, поскольку ему удавалось все время сохранять на лице свою неизменную улыбку. А правда заключается еще и в том, что он абсолютно безгрешен.
– И вы считаете, что он все же сумел наступить кому-то на любимую мозоль во время кампании, за что теперь его хотят убить?
Суэйн кивнул.
– Да, и сейчас я как раз работаю над этой проблемой. Я стараюсь проанализировать каждую его речь, каждый комментарий, а также все его нападки на противника.
– Этот период времени очень важен для нас, – подтвердил Стивесант. – Тут спорить бесполезно. Армстронг был в Палате представителей шесть лет и еще шесть заседал в Сенате, но за это время ни разу не получал подобных писем с угрозами. Вся эта история началась недавно, а потому, вероятно, и связана с событиями последних выборов.
– Да, потому что кроме предвыборной кампании ничего интересного в его жизни не происходило.
– И вы ничего не нашли в его биографии? – удивился Бэннон.
Но Суэйн лишь отрицательно покачал головой.
– Мы уже просмотрели все материалы четырех проверок. Кстати, самую недавнюю проверку проводили вы сами у себя в ФБР, когда он только был выдвинут на пост вице-президента. У нас имеется копия результатов этого исследования, но там нет ничего достойного внимания. Кроме того, у нас есть данные об исследованиях оппозиции на период последних выборов, а также два отчета, составленных в то время, когда его дважды выбирали в Конгресс. Причем те исследователи порылись в его подноготной даже глубже, чем это получилось у вас, но и они не смогли отыскать ничего компрометирующего.
– А что утверждают источники из Северной Дакоты?
– Там тоже пусто, – кивнул Суэйн. – Разумеется, мы успели побеседовать с местными журналистами, которым известно буквально все, но насчет Армстронга они ничего плохого сказать нам не сумели.
– Значит, все дело в предвыборной кампании, – подтвердил свое предположение Стивесант. – Он наверняка кому-то перешел дорогу.
– Кому-то, кто знает все об оружии, которое приобретает Секретная служба, – заметил Бэннон. – Кому-то, кто в курсе скоординированного сотрудничества между ФБР и Секретной службой. Кому-то, кто справедливо полагает, что ни одно письмо, адресованное вице-президенту, не достигнет его, прежде чем его тщательным образом изучит Секретная служба. Кому-то, кто знал, где живет Фролих. Вы слышали что-нибудь о так называемой «утиной проверке»? То есть, если кто-то похож на утку, ходит как утка, крякает как утка, то, скорее всего, это и есть утка.
Стивесант ничего ему не ответил. Бэннон взглянул на часы, вынул из кармана мобильный телефон и демонстративно положил его на стол перед собой.
– Вот потому я продолжаю придерживаться своей теории, – заявил он. – Но только теперь я считаю, что оба преступника – ваши ребята. Если сейчас этот телефон зазвонит, и Ричер будет прав, значит, я не ошибся.
В этот момент телефон зазвонил, причем начал наигрывать вариацию на тему известной классической увертюры. В напряженной тишине комнаты она прозвучала особенно нелепо. Бэннон поднял телефон и нажал на кнопку связи. Идиотская мелодия смолкла. Наверное, кто-то спросил в трубку: «Шеф, это вы?», поскольку Бэннон ответил коротким «да», а потом выслушивал говорившего в течение нескольких секунд. Затем он разъединил связь и снова уложил аппарат в карман пиджака.
– Сакраменто? – поинтересовался Стивесант.
– Нет, – покачал головой Бэннон. – Это звонили отсюда. Наши сотрудники обнаружили винтовку.
Оставив Суэйна, троица отправилась в лаборатории ФБР, расположенные в здании Гувера. Там уже собирались специалисты, внешне напоминавшие Суэйна – такие же ученые-теоретики, которых только что вытащили из-за праздничного стола. Одеты они были тоже по-домашнему и, видимо, рассчитывали провести вечер у телевизора, наблюдая за футбольным матчем. Кое-кто из них уже успел выпить по парочке бутылок пива, и это казалось заметным по их внешнему виду. Нигли смутно вспомнила одного из них: когда-то ей приходилось наведываться в лаборатории ФБР для прохождения практики.
– Это «вайме Мк2»? – поинтересовался Бэннон.
– Без сомнения, – тут же отозвался один из экспертов.
– Есть серийный номер?
Но эксперт покачал головой.
– Стравлен при помощи кислоты.
– Можно попробовать как-то восстановить его?
Но эксперт опять покачал головой.
– Нет. Если бы это был чеканный номер, мы могли бы под ним обнаружить поврежденные кристаллы в металле и, вероятно, узнать номер, но дело в том, что «вайме» использует гравировку. Поэтому мы ничего предпринять не сможем.
– Где же эта винтовка сейчас?
– Мы ищем отпечатки пальцев, хотя, кажется, это тоже занятие бесполезное. Флюороскоп нам ничего не дал, равно как и лазер. Оружие тщательно протерли.
– Где вы его нашли?
– На складе, за дверью одной из комнат на третьем этаже.
– Наверное, они и сами прятались там. Выжидали, когда начнется переполох, чтобы скрыться в толпе, охваченной паникой, – заметил Бэннон. – Хладнокровные люди.
– Гильзы обнаружены?
– Ни одной, – покачал головой эксперт. – Скорее всего, они их забрали с собой. Но зато у нас есть все четыре пули. Три сегодняшних повреждены ударами о твердую поверхность, но та, которую нам прислали из Миннесоты, хорошо сохранилась: этому способствовала земля, куда она попала.
Он подошел к столику, где на чистой белой бумаге были выложены четыре пули. Три из них были расплющены. Одна, та, что, не попав в Армстронга, угодила в стену, оставалась чистой. Две другие до сих пор хранили на себе почерневшие брызги от мозга Крозетти и крови Фролих. Остатки плоти пригорели к медным оболочкам, образовав характерные концентрические круги. Эти следы частью деформировались, когда пули, покинув тела, ударились о следующую преграду. О кирпичную кладку, например, как в случае с Фролих, и, очевидно, о стену склада, если говорить о Крозетти. Пуля из Миннесоты выглядела, как новая. Зарывшись в мягкую землю на фермерском дворе, она осталась чистой.