Среди лошадей, как и среди людей, есть и умные и глупые, злые и добрые. Всех понимал, ко всем ровно относился Степан, даже на заведомых злыдней не сердился.
— Может, ей самой тошно, что такой уродилась?
Не любил только тупых лошадей. Что такое «тупая», объяснить затруднялся. Вот, к примеру, Алибей. Каждый скажет — тупой. Это и Орлов очень скоро понял. Однажды на выводке долго смотрел на него. Красавец, ничего не скажешь. И рост, и стати, и масть — всем вышел. Но было в нем что-то такое.
— Тупой? — вполголоса спросил Алексей Григорьевич.
— Тупой, ваш сиясь — совсем уже шепотом ответил Кабанов.
Махнул рукой хозяин, повернулся, ушел огорченный. И вскоре подарил Алибея заезжему англичанину-коневоду.
Зато Сметанка поражал даже привычного Степана понятливостью, приветливостью, почти человечьей деликатностью. Добротой светились его глаза. Казалось, понимали это и другие жеребцы, всегда недоверчивые и недобрые друг к другу. Проводят его мимо — ни один зло не покосится, ушей не прижмет.
— Чисто белый ангел среди наших чертей! — говаривал Кабанов. — Ребята, выведите-ка его.
Запрягали Сметанку в легкие дрожки. Кабанов брал вожжи. Степан седлал серого араба Шаха. Выезжали на призовую дорожку, что шла вдоль берега Москвы-реки. Скакал поддужный сначала коротким немецким галопом, затем прибавлял ходу, переходил в намет, но не мог сбить Сметанку с рыси. Все шире становился его шаг и наконец начинал он лететь рысью: от толчка до толчка крепких маленьких копыт пролетать по воздуху, не касаясь земли!
Дивились и знающие люди. А мужики островские шапки снимали, когда проносился мимо них сказочной птицей диковинный жеребец.
Пять жеребят получил Орлов от Сметанки: темно-серых Фалькерзама, Бовку, Любимца и вороную впроседь кобылешку. Все, кроме, пожалуй, Фалькерзама, грубоватые, головастые — в маток. Лишь пятый, последыш, названный Полканом, обещал повторить отца: голова маленькая, сухая, глаза крупные. Известно, порода у лошадей прежде всего в голове видна. И рубашка у стригунка отцовская: серебристо-белая. Только крупнее будет: вон ноги какие длинные да узловатые.
Очень понравился Полкан Орлову. Похлопал ласково по крупу датскую кобылу Буланую:
— Спасибо, что постаралась!
Вздохнул было печально, но тут же упрямо мотнул подбородком — привычка была такая у Алексея Григорьевича. Приказал прибавить Буланой два гарнца овса и давать его дробленым.
Вырос Полкан крупным, как ожидали, красивым, ласковым жеребцом, но по всем статям, кроме роста, уступал отцу. Зато во внуке Сметанки, от Полкана и голландской матки, увидел наконец Орлов то, чего так упорно добивался!
Был знаменитый Барс-первый, темно-серой масти, с годами посветлевшей. Мощью, крепким костяком, широкой, резвой рысью пошел по материнской линии, а выносливость, легкость в движениях, тонкие, как струны, но прочные ноги с хорошо отбитыми сухожилиями, маленькую изящную голову, длинную гибкую шею унаследовал от деда-араба. За довольно долгую для лошади жизнь он дал конному заводу Орлова до девятисот жеребят. Лучшими среди его первого поколения признавались: Любезный, Лебедь, Атласный, Мужик-первый, он же Холстомер, воспетый Львом Толстым. Тридцать лет понадобилось Орлову на создание известных теперь всему миру орловских рысаков, восемь различных пород лошадей он для этого использовал. Но в каждом орловце кровь Сметанки, и все они, если приглядеться, сохраняют сходство с далекими предками-арабами (12). Портрет их пращура, написанный крепостным художником, сохранился, но сам он недолго пробыл в Острове: всего год с небольшим.
Вывел его однажды конюх на водопой, а рядом оказались кобылы. Начал горячий арабчик вырываться, вставать на дыбы. Степан был не в духе: накануне крепко выпил, а опохмелиться не на что. Сердито рванул он за чумбур:
— У-у-у-у, сластена чертова!..
Опрокинулся жеребец на спину и головой о каменную водопойную колоду!.. Когда подбежали Кабанов и другие, уже потухли большие выпуклые глаза Сметанки, и застыли в них, как показалось людям, обида и удивление. Долго искали Степана. Нашли к вечеру на чердачном сеновале, повесившимся на крученом поясе с кистями.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1 Орел сказал царю: «Царь, посторонись, мне здесь лечь надо, а ты мешаешь». (Здесь и далее примечания автора.)
2 Алексей Орлов «спьяну, ненароком» убил находившегося под домашним арестом Петра Третьего.
3 Три старших брата Орловы участвовали в Семилетней войне.