Вячин старательно записывал в тетрадочку имена кавалерийских начальников: кто, когда жил и другое. Говорил задумчиво: «Мне теперь трехклассного образования мало. Кончится война - стану учиться на агронома или там на бухгалтера. И всенепременно прочту тую энциклопедию Сытина».
Послышался мягкий топот копыт по стерне, окрик часового.
- Олеко Дундич, - вглядываясь в темноту, сказал старый гусар Охрименко. - Я его кобылу завсегда в темноте узнаю: слышь, как она притоптывает? Ровно танцует.
- Татары наши, - отозвался вислоусый казак Могутов, - толкуют про кобылу Дундича, что в Коране сказано, будто ихний пророк Магомет имел под седлом точь такую матку: рыжую с чулком на задней левой и со звездочкой. И кто сидит на кобыле такой масти, с тем никогда ничего не бывает. Такую им пропаганду мулла разводил.
- Суеверие, - сплюнул Вячин. - У этого Магомета была еще и зеленая лошадь. Отсюда, верно, и поговорка: «Врет, как зеленая лошадь».
- Зеленая не бывает, а голубых - сколько угодно: темно-серые, когда они молодые - до пяти лет, - часто выглядят голубоватыми, - пояснил Кудашев. - Ты, Могутов, спроси у татарина, как у них называется голубой цвет. Кок. А зеленый? Тоже кок. В этом все дело.
Подъехал Олеко Дундич. Легко соскользнул с седла, не по-нашему, перекидывая вытянутую правую ногу через шею лошади. Отдал поводья ординарцу. Сказал негромко:
- Здорово, второй эскадрон. О чем идет разговор? - Присел на край канавы.
- Да вот Кудашев про генерала Пажоля рассказывал. Лихой был кавалерист.
- Пажоль? Такого не знаю. У Наполеона? Помню Мюрата, Монбрення, Басьера, Коленкура, Понятовского, Жерара, Груши. Ну-ка рассказывай.
- Я сначала повторю, откуда он взялся, хорошо? Звали его Клод Пьер Пажоль, родился в Безансоне в семье провинциального адвоката и тоже готовился стать юристом. Ему было шестнадцать лет, когда вспыхнула революция 1789 года. Он пошел добровольцем в Национальную гвардию. Через три года стал офицером, имел три ранения и считался одним из храбрейших кавалеристов революционной французской армии. Вряд ли он сожалел, что не сделался юристом, не годился для этой хитроумной профессии. Ведь это про него Наполеон как-то сказал: «Чем глупее человек, тем лучше понимают его лошади».
- А ты не боишься, что тебя за такие слова казаки побьют? - засмеялся Дундич.
- Так ведь Наполеон это говорил из зависти - сам плохо верхом ездил. Коротконогий он, шлюза настоящего не имел, на одном балансе в седле держался. Так вот, как-то понадобился отчаянно храбрый офицер для очень ответственного поручения. Часть французских войск была отрезана и находилась в опасном положении. Между дивизией генерала Ожеро и остальными втиснулись австрийцы, неожиданно занявшие несколько маленьких городков. Наполеон решил послать к Ожеро офицера с ложным приказом в расчете, что австрийцы его схватят, прочтут, начнут соответственно поступать. Офицер этот должен был попытаться прорваться прямо через расположение австрийцев. Чтобы они поверили ложному приказу, необходимо было, чтоб офицер отбивался до конца, не стал бы сдаваться в плен. Наполеон спросил начальника штаба Бертье, не знает ли он подходящего кавалериста? Тот сразу же назвал Пажоля. Его немедленно вызвали, Наполеон посмотрел на молодого гусара, задал несколько вопросов одобрительно хмыкнул, запечатал пакет, вручил, сказал коротко и твердо:
- Доставьте генералу Ожеро. Умрите, но чтобы в руки австрийцам этот конверт не попал.
Пажоль ускакал. Он ехал прямо на австрийские аванпосты, привязав к сабле белый платок. Два рослых гренадера скрестили ружья, останавливая французского парламентера. Он подъехал, выхватил пистолет - убил одного солдата, вышиб ударом сабли ружье из рук другого и помчался дальше. Ему стреляли вслед, но он уже въезжал в городок, занятый австрийцами. На улицах толпились солдаты в белых мундирах, виднелись коновязи венгерской кавалерии, артиллерии, обозы. Всадник в ярком доломане французского гусара произвел было переполох, но несколькими выстрелами сбили с его головы кивер, убили лошадь, казалось, безумец погиб. Но он неожиданно бросился к австрийскому драгуну, стащил его с седла, сам вскочил на коня, помчался дальше. Убили под ним и эту лошадь. Отбиваясь саблей, Пажоль добыл третью, выбрался из городка. Через два часа, несколько раз легко раненный, но счастливый, он вручил конверт генералу Ожеро. Тот прочел, удивился, но стал выполнять приказ Наполеона, запутав и так уже сложное, тяжелое положение французских войск. Только невероятное счастье, сопутствовавшее молодому корсиканцу, спасло его от разгрома.