- Помните, как Гарри Иванович подсвистывал, собираясь Ногтебоя шамберьером огреть? Слышу стук копыт - Долли вышла из денника и на манеж. Потом, слышу, бежит по кругу, пофыркивает, копытом барьер задела - гулко так!.. Страшно мне стало, я в сено уткнулся, смотреть не мог. Отъездили они весь номер. Смотрите, здесь они контр-пируэт (10) делали, как всегда, и комплимент.
На арене я увидел отчетливые следы пируэта: небольшой круг с глубокой ямкой в центре.
- Кобыла скоро падет, это уже точно. Но Гарри Иванович и за мной приходил. Мы с ним одногодки, ему тоже шел семьдесят четвертый.
- Не может быть? Я думал, вам лет по шестидесяти?
- Люди, которые при лошадях, долго не стареют. Дед мой помер на девяносто шестом году, запарился в бане, а то еще бы жил и работал помаленьку. Отец в восемьдесят лет коней ковал, его один очень строгий дончак насмерть зашиб. Я столько не проживу - в молодости пил сильно, нутро у меня пережженное.
Я, как умел, успокоил старика, пообещав, что на следующее его дежурство приду, проведу на конюшне всю ночь.
- Кошка у вас дома имеется?
- Да, а что?
- Возьмите с собой: кошек всякая нечисть и мертвечина боится.
Я невольно улыбнулся, представив своего жирного, холощеного Ваську в роли оккультного животного, но оказалось, что кот не годится.
- Беспременно кошку. Желательно черную. И еще, Алексей Федорович, никому не рассказывайте - засмеют меня.
- Я со старым Лоржем поговорю. Ведь могла и ласка завестись?
- Откуда ласка? Лес далеко. А с Александром Васильевичем поговорить - это хорошо. Он и меня постарше, и все цирковые дела понимает до тонкости.
Александр Васильевич Лорж, глава и старейшина цирковой династии наездников, жокеев и вольтижеров, сначала тоже сказал, что скорее всего на конюшне поселилась ласка.
- Зимой они из леса приходят по замерзшей Неве. Говорите, что грива не была спутана? Тогда странно, очень странно.
Узнав о следах в центре манежа, седой Лорж задумался.
- Очень любопытно. То, что старая цирковая лошадь захотела поразмяться, - вы правы, ничего удивительного, бывает такое. Но работать высшую школу без всадника, без его посыла, без шпоры?.. И даже контр-пируэт?! Его и Филлис не всегда делал. Недели две назад я смотрел работу Гроу и удивлялся: как чисто выполняет он эту репризу на такой старой лошади! Ведь мы с ним встречались в лиссабонском цирке в 1913 году, и он ездил на этой самой Долли. Чрезвычайно любопытно и непонятно. Давайте посмотрим?
Я жил недалеко, на Литейном проспекте. Пошел пешком. По Пантелеймонскому мосту пересек Фонтанку, вышел на слабо освещенную набережную к мрачному Инженерному замку. Старые клены за чугунной оградой гнулись под пронизывающим ветром, стряхивая с черных веток хрупкую наледь, со стеклянным звоном разбивавшуюся на тротуаре. В Ленинграде, приморском городе, часто меняется погода. Днем было морозно, ясно. Сейчас, к полуночи, потянуло сыростью из «мокрого угла», с Балтийского моря. И сразу - гололед, туман, давящая грудь морось.
Я чуть не упал на небольшой скользкой горке - на мостике над давно засыпанным каналом, окружавшим загородный Михайловский замок - таково было официальное название этого дворца в центре Петербурга. И сразу же вспомнилась такая же мартовская ночь, толпа пьяных гвардейских офицеров, направлявшихся к резиденции безумного императора. Рука изменника опустила подъемный мост над каналом. И в час расправы не нашлось в замке ни одного верного офицера. Что ж, правильно говорили: «В России было самодержавие, ограниченное удавкой».
Павлу Первому нравились кони светлых мастей, на пример соловые, как Долли. Его любимец серый Бутон остался на царской конюшне; отцеубийца Александр Первый не стеснялся на нем ездить и даже позировать художникам. Впоследствии похоронил Бутона в парке своего любимого Каменноостровского дворца (11).
За моей спиной из сквера донесся негромкий призывный свист. Снегири?!. Зимой?! Ночью?! Свист повторился, и я невольно поежился, вспомнив рассказ Сильчука: так свистел Гарри!.. Слуховая галлюцинация, конечно... Но, пожалуй, я тоже никому о ней не стану рассказывать.
На тихий, условленный стук дверь отворил Василий Савельевич. Шепотом сказал, чтобы я шел к главному входу - там ждут Лоржи.
- Ступайте на самый верх, схоронитесь и не шумите. Кобыла уже беспокоится. Когда спрячетесь, я ей дверь отворю, а сам пойду в денник к Ногтебою. Страшно мне одному, Алексей Федорович, вы должны понять.
- Понимаю, Василий Савельевич.
С Лоржем пришли двое его внуков, зять и племянник. Все молодые, здоровые ребята, уже известные цирковые артисты, готовившие тогда новую программу. Мы молча поздоровались.