Самогон подействовал быстро. Уже в воротах серый игриво заржал и попытался на слабых, дрожащих ногах встать на дыбы! К своему взводу Кудашев подъехал при общем молчании: так все были удивлены. Еще больше внимания привлек жеребец при построении полка. Он не стоял на месте, грыз мундштук - пена хлопьями падала на грудь. Тонконогий, с длинной гибкой шеей и маленькой, сухой головой, он выделялся странно блестящей кожей среди еще не вылинявших, лохматых лошадей, казался молодым, полным сил и энергии.
Круто согнув шею - «сдав в затылке», как говорят конники,- «мягко отжевывая мундштук», что тоже ценится в выездке, в строгих шенкелях (1) всадника, он проплыл мимо трибуны почти цирковым пассажем, высоко подбирая ноги. На него смотрели с восхищением: где такого красавца отыскали?! Только начдив, великий знаток лошадей, прищурив карие калмыцкие глаза, буркнул в жесткие усы:
- Стриженый... Маслом мазанный... Пьяный... Эх, цыгане, цыгане!..
Парад прошел удачно. С песнями возвращались по квартирам. Кудашева догнал командир пулеметного эскадрона Тронев - из тульских рабочих, хороший боец, но плохой всадник, любивший лошадей, но плохо в них разбиравшийся. Ему очень понравился темно-серый жеребец. Конечно, больно спал в теле, но он его выходит, поправит. Жеребчик, видать, нестарый.
- Давай меняться? Я тебе за него отдам трофейного гнедого меринка - помнишь, у махновцев отбили? И в придачу галифе английского сукна. Мне они маловаты, а тебе в самый раз. Ведь буланого твоего комиссар обещался вернуть. А не сменяешь, серого этого обязательно в штабной эскадрон заберут. На трибуне на него Городовиков пальцем показывал и о чем-то толковал с Семеном Михайловичем.
Договорились меняться, но от английских штанов Алексей отказался: что он - спекулянт?
- Присылай гнедого, когда стемнеет, чтобы начальство не вмешалось. Лады?
Сразу после парада вернули во взвод буланого Волчка. Алексей сам его вычистил до металлического, «самоварного» блеска. Вымыл розоватые копыта. Подтянул ослабевшую подкову, сменив два ухналя (2). Нарезал хлеба, круто его посолил: Волчок любил, чтобы было много соли. Конь, видимо, был доволен, что вернулся к прежнему хозяину. Начхоз был человек рослый, грузный. Во время парада Кудашев смотрел ревниво на своего коня, видел, что он нервничает: шпоры у начхоза были зазубрены «звездочкой», и он все время тыкал ими в бок коню. И поводом «цукал». Какой лошади это понравится?..
Буланый съел хлеб. Обнюхал карманы гимнастерки: нет ли сахару? Увы, красноармейцы давно пили чай только с сахарином. Вздохнул буланый, положил голову хозяину на плечо. А тот ласково гладил атласный ворс светло-золотого храпа. Честное слово, это куда приятнее, чем целоваться с Луизой: от нее луком пахнет. Черт!.. В воскресенье - свадьба. Как бы от нее отбояриться?
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, оседлал Волчка, выехал на улицу. Там первый взвод занимался рубкой - так, для интереса. Крепко воткнули в землю десяток гибких лозин - все разной длины. На каждую нацепили фуражку или кубанку. Комвзвода Филонов, взяв поводья в зубы, поскакал, рубя направо и налево сразу двумя руками. Да так, что косо срезанные прутья соскальзывали вниз, а шапки, фуражки не сваливались, а садились на укороченные лозины. Во всем полку один казак Филонов умел делать такое!
Потом бойцы упросили командира эскадрона Гудковского показать высшую школу. Еще в Ростове взяли из цирка невысокого, но красивого солового меринка, выезженного по всей лошадиной науке. Держали его в заводных (3) и всегда под попоной, чтобы начальство не польстилось. В боях и походах комэску - старому драгуну, окончившему школу наездников в Петербурге еще при Брусилове, некогда было «ездить коня», как говорят циркачи и конно-спортсмены. В Майкопе на отдыхе нашлось для этого время, и удивил Гудковский диковинным номером: снял уздечку, вложил в рот коня бечевку и, без железа мундштучного или трензельного, отъездил всю «школу»: испанские шаг и рысь, пассаж и пьяффе, пируэты (4) и галоп на трех ногах!
- Все дело в шенкелях,- объяснял Гудковский. - Надо, чтоб конь понимал: если станет капризничать, я ему ногами ребра поломаю. Он этого, конечно, опасается и потому слушается: сам задние ноги под корпус подводит, голову несет высоко, сдает в затылке и в челюсти, словом, ходит в полном сборе, как положено. И можно не бечевку, а просто нитку взять за место железа трензельного. Я бы вам и «галоп назад» показал, да конь устал с непривычки - редко я его езжу.