Кстати, взводный точно так же осматривается, не крутя головой. Значит, тоже в засадах посидел.
А вот откуда-то снизу и третий соловей подключился: "Юи-лит, юи-лит. Юрь-юрь-юрь...". Первые аж взвились, и пошло, поехало: "Чу-фи, чу-фи, чи-чочочо-чок"... "Чири-чу, чири-чу, чок-чок"... "Юи-лит, юи-лит"....
Конечно, из-за возраста его стараются пристроить на спокойные места, с меньшим риском для всех. Но, из-за нехватки личного состава, постовую службу отряду приходится нести по усложнённой схеме: четыре часа через четыре - днём, три через три - ночью, и, с учётом хозработ, выходных на все шесть месяцев командировки никому не предусмотрено. Вообще. Даже болезнь - предательство. Поэтому вчера он в паре с Сергеем-Сержем опять потел на ОКПМ.
Утром всё шло монотонно, рутинно, единственное событие - колонна ОБСЕ: белые джипы и белые КАМАЗы с красными крестами, мигающие и воющие "волги" сопровождения. На перекрёсток заранее подъехали "чехи"-гаишники. Тоскливо пожаловались, что ночью у них убили лейтенанта. Застрелили прямо на дому, при жене и детях. Забрали оружие, машину, доллары....
А во вторую смену, когда поток резко спал, и теряющее злобу солнце помаленьку оседало в дальнее пылевое марево, так и вообще потянуло расслабиться. Притоптанная в несколько смен, земля перекрёстка казалась уже "своей" территорией, да и большинство проезжающих автобусников, водовозников и грузотаксистов знакомы - здороваются, лебезят, напрашиваются на мелкие услуги, подвозя на заказ сигареты, воду.
Серж с запозданием отмахнул поравнявшейся с ним чернильно-синей "девятке" с напрочь затемнёнными стёклами, водитель резко ударил по тормозам, и в "девятошный" багажник сходу вдавился серебристый квадратный нос "тридцать первой" "волги". Визг, хлопок и особая секунда тишины, в которую всем неучастникам ДТП становится азартно весело. Красное и белое крошево задних и передних фонарей, быстро растекающаяся лужа из-под смятого радиатора, кривые лица выбирающихся из распахнутых плавников-дверок. И вопли, точнее, уходящие в ультразвук теноровые горские трели.
Кто придумал, что мусульмане не пьют? Под вечер в Грозном трезвый водитель - разве что за рулём автобуса. В "ладе" оказалось трое подростков, в "догнавшей" "волге" - двое взрослых, но совершенно косых. Мгновенно оценив раскладку сил, подростки смело напали на "не соблюдавших дистанцию". Серж дёрнулся, было, растащить размашисто лупящихся и взаимно рвущих рубахи, но сам чуть не потерял каску и отступил. Тут уже, как обычно - словно из-под земли - появился взводный. Выждав несколько секунд, Малоденко и Серж уже вместе резким вторжением рассекли немного подуставших сражающихся, повелев "стоять, не двигаться". Разбитые с обоих сторон носы и истерзанная одежда, бешенное дыхание, выпученные из под чёрных чёлок карие глаза - Серж и Иван Петрович крутили головами посредине явно готовящихся к новой сцепке вайнахов. "Стоять! Всем стоять!" - Комвзвода уже начал собирать документы, когда из затормозивших прямо на проезжей части двух "шестёрок" высыпало человек восемь в штатском и камуфляже, причём трое - с автоматами. Вытянув перед собой красные корочки, "чехи" кучно двинулись на "федералов". Малоденко встречно вскинул свой, обычно внушающий уважение РПК, но, толкнув его со спины, к появившимся "работникам районной администрации" вырвались окровавленные "волгисты".
Ребята с перекрёстка и от КП бежали на выручку, но к чеченцам подъезжали всё новые и новые машины. Как "чехи" так лихо организовали поддержку? Через пару-тройку минут двенадцать милиционеров были окружены почти полусотней орущих, машущих руками и всё более заводящихся от своего количественного преимущества местных жителей. Ивана Петровича привалили на злополучную "девятку", с которой всё и началось. Перед ним размахивал удостоверением "помощника заместителя главы администрации", давя огромным жирным животом, явно бывший борец или штангист-тяжеловес, из-за которого то и дело протягивались, пытаясь зацепиться за автомат или разгрузку, чьи-то волосатые руки, от которых, ворочаясь направо-налево, пока удавалось отрываться. Иван Петрович отступал, как мог, отталкивая тяжеловеса плечом и отбиваясь локтём, спиной теснил давно уже растерявших боевой задор подростков.
- Командир, отдай мне этих гадёнышей! - Габаритный пятидесятилетний чеченец в хорошем сером костюме и серебристой каракулевой папахе обращался к Малоденко нежно, как к родному. - Отдай!
- Нет. Сдадим всех в отделение.
- Командир, какое отделение? Всё равно по-нашему будет. Отдай!
Кто первым клацнул затвором?
Чехи на секунду отпрянули. Но тут же внутри их толпы кто-то что-то закричал, и они снова начали напирать.
- Ну! Сучары! Достали! - Рифат, очки которого держались только на одном ухе, откинулся и остро, как в бильярд, стволом "калашникова" ткнул в солнышко наползающего на него бородатого парня. - Джалеш! Кети хо?!
Ивана Петровича подцепили-таки за низ разгрузки, и, выворачивая через капот, завалили, а потом, не смотря на сомкнувшихся Рифата и Андрея, умудрились раза три пнуть. Уже на коленях, получая не особо ощутимые через бронежилет удары, он, матерясь почему-то шёпотом, двумя руками запихивал обмякших от страха пацанов подальше под машину.
Несколько выстрелов хлопнули по ушам, и наступившая тишина просветлела от вновь появившегося белесого неба - это отжались напиравшие. Однако стреляли не "федералы" - под блокпостом открытыми дверцами растопырились два камуфлированных милицейских уазика, от которых бежало шесть или семь милиционеров-чеченцев.
Часть людей, оказавшаяся в центре столкновения, сыграла в "море замри", а крайние начали быстро расходиться и разбегаться. Захлопали замки, злобно, с прокруткой, завизжали шины. Минута - и на перекрёстке остались только участники злосчастного ДТП.
- Командир, отдай их мне. - Капитан Хазрат Идигов, начальник смены охраны автовокзала, держал Малоденко под локоть, а протрезвевшие "волгачи", которых столь неудачно попытались отбить "сотрудники администрации района", тяжко сопя, вслушивались. - Зачем протокол? Бумагу переводить.
- Сам понимаешь, Хазрат, столько свидетелей - не получится.
- Какие свидетели? Хум дац! Нет никого. И не будет. А машина моя - это мои сыны с моим племянником, я их сам дома накажу, поверь.
- Уж накажи, не пожалей.
- Не пожалею!
Через час милицейский "уазик" вновь выскочил со стороны автовокзала и вывернул на Геологическую. Давешний капитан вразвалочку направился к Ивану Петровичу, и, широко улыбаясь по-своему красивым, с чётко прорезанными чертами, "кавказским" лицом, издалека протягивал руку:
- Сын сказал, что ты их собой закрывал. Спасибо, дорогой! - Сильно сжав ладонь, притянул, приобнял. - Как звать?
- Иван. Иван Петрович.
- А меня Хазрат. Ну, тоже, Саид-Эминович. Я твой должник, ваша. Что попросишь - сделаю как брату, помогу, чем сумею.
- Да, нормально. Испугался немного за пацанов.
- Не стесняйся, проси! Мы же с тобой - милиция, если мы друг другу не поможем, то кто за нас?
И ещё раз обняв, протолкнул сбоку за бронежилет плоскую бутылку.
- Бери, это хороший коньяк, кизлярский. Бери!
ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТЫЙ ДЕНЬ.
Иван Петрович, Славка и Сверчок, намотав марлевые тюрбаны, белили потолок в столовой. Чересчур разбавленная известь не прихватывалась, скатывалась по закопчённой поверхности в шарики, едкими струйками стекала по машущей руке и обильно закапывала головы и плечи. Особенно не ладилось у молодых. Славка запсиховал, делая всё более частые перерывы, сматывался в умывальник, якобы промыть глаза, но что-то задерживался, где-то западая. Иван Петрович потихоньку тоже заводился - ведь это он старший по наряду, и это ему придётся разводить руками за то, что они явно не успевают к ужину.