Олег теперь сам озирался, даже как-то ростом поменьше стал.
- Ну, пойдём за шашлыками?
- Ладно, в следующий раз. У вас девчонки классно кашу готовят.
- И-я-того-же-мне-ни-я.
За калитку из колючки - как в родной дом, и через КП, по "прямой кишке", вдоль окопчика и мимо садика во двор, где их уже заждались. Генерал в окружении офицеров казался совсем даже не генералом - ни знаков различия, ни даже плетёнки на кепи, а в руке старое-престарое весло АК. Наверное, вражьи снайпера так и подумают: простой солдат. И даже удивятся, глупые: чего это все перед рядовым так вытягиваются?
Для интервью нашли чистую стенку, определились по солнцу. Все, кто не в нарядах, столпились за снимавшим с треноги Олегом-оператором.
Слушали не дыша.
- Прежде всего, я хочу сказать, что федеральное присутствие в городе Грозном постепенно сводится к минимуму. В Чеченской республике активно формируются не только органы демократического самоуправления, но и собственные силовые структуры, способные поддерживать законность и правопорядок. Конечно, чего греха таить, местным милиционерам пока не хватает базовых знаний, опыта работы, в некоторых правовых вопросах они ещё недостаточно компетентны. Поэтому в городе действует система блокпостов, на которых стоят ОМОНы и СОБРы из самых разных городов и областей России, укреплённые специалистами ГИБДД и паспортно-визовой службы, следователями, экспертами-криминалистами, кинологами. Это позволяет успешно контролировать криминальную обстановку в столице республики, оказывать достойный отпор остаткам бандитизма и агентам международного терроризма, продолжающим свои вылазки на фоне понятных сепаратистских настроений части пострадавшего от военных действий населения. Но время работает на нас, и мы с оптимизмом смотрим в будущее. Уже недалеко тот час, когда можно будет с удовлетворением заявить всему мировому сообществу: "В Чечне и на всём Кавказе - мир и безопасность"!
Генерал отмахнул рукой конец тирады и облегчённо улыбнулся своему успеху. Ай, да Пушкин, ай, да ... молодец, - ни одного слова не забыл из написанного майором текста.
- Классно говорил.
- Убедительно.
Увиденное нужно было перекурить. Кто догадался первый, тот шустро присел за столик, остальные спинами подпирали халтурно выложенный кирпичный забор-бруствер. Говорили наперебой, но в ходе обсуждения мнения особо не разделялись.
- Опять по ящику покажут, как мирные и добрые чехи ищут работу....
- Как жаждут восстанавливать разрушенное войной хозяйство....
- Как простые кавказские парни мечтают выучиться на механизаторов и менеджеров....
- А девушки на космонавток и юристов...
- Только дайте им инвестиций...
- И не мешайте их распределять...
- Короче, мужики, понятно: чем нас тут меньше - тем здесь всё лучше. Генерал так по-честному и врезал: "Как только мы уйдём, так у нохчей наступит мир и тишина".
- Не "тишина", а "безопасность". "Мир и безопасность" - это слова антихриста, перед концом света.
Это молоденький лейтенант опять непонятно пошутил.
- Погоди! Какого ещё "конца света"?
- Когда антихрист придёт к власти, он прекратит все войны, примирит все народы, и никто уже не будет ни злым, ни добрым. Просто почему-то от этого наступит конец земной истории: "Когда будут говорить "мир и безопасность", тогда внезапно постигнет их пагуба".
Забавный лейтенантик из центрального вытрезвителя: худючий, замкнуто сумрачный. Молчит, молчит, потом как вдруг что-то выскажет всему вразрез. И опять замолчит.
- Олег, ты письма не прихватишь? - Андрей задержал Олегову ладонь в своей.
- Без проблем, Мы же завтра в Москве будем.
Смачно чмокнула бронированная дверца, из-за толстенного стекла мутно покачалась узкая девичья ладошка, и два низко сидящих "уаза" рванули за ворота.
- Не, какое бы я ей интервью дал....
- У тебя бы она не взяла.
- Ёк-макарёк, как хорошо быть генералом! Вернёмся - восстановлюсь в институте, потом дослужу до майора, потом закончу академию, потом наколю на погоны большие-пребольшие звёзды, и буду давать, давать, давать интервью! - Равиль потряс кулаками, вдохнул-выдохнул и пошагал к корпусу.
- Ты кому письмо отправил? - Славка попытался подцепить быстро убегавшего за плечо синего жучка.
- Да, домой, сыну. Что б скорее.
- Случилось чего?
- Пока нет.
- Прости.
Засмурел мужик - чем поможешь? Наверное, что-то в семье, ведь Андрей ещё тогда, перед отправкой, отделившись от всех, долго бродил туда-сюда вдоль забора, а потом на несколько раз провожал до остановки такого же большеголового как сам, чернявого мальчишку. Как-то так резко запомнилось: если кто-то из омоновцев прощался с родными, то или с жёнами, или с целыми семьями, и только Андрей с сыном.
СОРОКОВАЯ НОЧЬ.
Малюсенькая серо-жёлтая ящерка, живущая в глубокой щели когда-то раздвинутой снарядным взрывом кирпичной кладки, давным-давно убежала спать. Где-то затаились и притихли, зачем-то запрыгивающие сюда, на совершенную лысую, залитую мягким гудроном крышу, здоровенные ярко-зелёные, с длинными усами, кузнечики, но зато снизу, как только солнце погрузилось в пыльную пенку горизонта, изо всех зарослей зацикатили, зазвенели сверчки и цикады. На юге нет вечеров: в пять минут небо сиренево загустело, и Венера хорошо различимым серпиком повисла над чёрной-чёрной, как истекающая из неё нефть, землёй.
Город заснул. Город?.. Штурмуемый и отбиваемый, бомблённый и расстреливаемый, взрываемый и разрываемый, разбитый и убитый: пустыри и одичалость зелёнки, дворцы и хибары, квадраты многоэтажных кварталов и лабиринты частных секторов, магазины и блокпосты. Досыта напитанные человеческой кровью и нефтяной гарью руины былой крепости-форпоста Русской цивилизации, брошенной Центром на разор и насилие спустившимся с гор волкам.
Город, странный город, в котором с наступлением темноты не засвечиваются окна, исчезают человеческие звуки. Как и не наступает тишина - соловьи, цикады, лай собак и стрельба, стрельба. Странный город, в котором днём суетливо, на скорую руку кипит жизнь, снующая и торгующая, покупающая, ищущая и отдающая, а по ночам неспешно разгуливает смерть. Жизнь и смерть здесь чётко знают свои сроки, по взаимному согласию поделив равновесие света и тьмы. В считанные минуты они сменяют внешние знаки добра и зла, дружбы и вражды, веры и предательства, не затрагивая сути, истинной природы вселившегося в долину горного равнодушия к этим самым добру и злу. Здесь теперь это совершенно не важно. Это лишнее, когда полсуток - свет, полсуток - тьма, и всегда - полужизнь, полусмерть. А что? Что у них - жизни и смерти - посредине? Что, кто здесь полуживёт? Вурдалак.
Да, вурдалак - получеловек-полуволк.
Ленивый лай собак перебила длинная очередь. Потом пара одиночных сухих хлопков - ПМ. Снова очередь, но теперь совсем далеко, и, помолчав, собаки возобновили разноголосую перекличку. Почему до сих пор молчат соловьи? Пора бы порадовать. А дома по ночам машины и музыка. И свет: витрины, фонари, реклама, летние кафе. И окна, окна, не спящие до северной - в полнеба - роскошной надречной зари, живые окна живых квартир. Славка, напоследок огляделся в бесполезный бинокль - эх, "квакер" бы, а так только рыжие пятна нефтяных факелов над промзоной. Интересно, а какие у них тут дискотеки? Что, врубают реп и парни в тюбетейках, припадая на левую ногу, бегут друг за дружкой по кругу, под прихлопывание остальных? Действительно, посмотреть бы: как на медленные мелодии духи вьются попарно? Девчонки-то, даже если и приходят, то навряд ли танцуют, а так, поди, стоят в сторонке "платочки в руках теребя". Хотя на перекрёстке и на автобусной остановке приходилось видеть молоденьких чеченок с непокрытыми крашеными головами, были даже в джинсах. Значит, всё-таки понемногу цивилизуются. Так что, рано или поздно, и горные скво тоже начнут сосать "клинское" и татуировать копчики. И пользоваться контрацептивами. Оставаясь вурдалаками.