- Завтра, послезавтра ... а после послезавтра вы ... когда?
- Я ж говорил - военная тайна. Время "че". Так что же мы завтра?
- А поедем в Черепаново?
- Поедем. Только зачем?
- Там дядя Вася, папин двоюродный брат, священником служит. Он нас, не дожидаясь загса, без печати в паспорте повенчает.
- Ты этого хочешь?
- Очень.
- Очень-очень?
- Очень-очень-очень.
- Тогда едем.
- М-му! Целую, обнимаю, спи!
Вот-вот, "спи"! Славка с минуту смотрел на свою "нокию", потом прижал к носу погасший экранчик и сунул телефон под подушку. Всласть потянулся и, продолжая улыбаться, захлопал глазами в потолок. "Спи". Вот-вот.
ЗА ДВА ДНЯ.
Нанятый на весь день таксист зарядился их восторгом и с искренним удовольствием оценивал купленные в ЦУМе платье и туфли для невесты, сам выбирая на центральном рынке фрукты, показывал, где самые свежие цветы. Славка в своём яро-пятнистом дембельском камуфляже с лихим голубым беретом на затылке, и Саша, лёгкая, светящаяся как облачко, в чуть кремовом, мелко сборенном японском шёлке, раздвигали встречных метра за три, и образованный в толкучке коридор не сразу затягивался, упруго давя им в спины любующимися взглядами. Даже каменные бабы за мясными, рыбными, крупяными и овощными прилавками обмякали выветренными, свирепо раскрашенными лицами и перешёптывались, кивая друг другу на счастливых "молодожёнов".
Трасса, вырвавшись за серпантинную тесноту Бердска, вольно развилась, широко обходя берёзовые холмы и просекая изумрудящиеся до горизонта поля озимой пшеницы. Редкие встречные машины со свистящим шорохом ударяли в приоткрытое окно разогретым ветром, и столбы электропередач ровными взмахами проводов отбивали такты сердечного марша.
Вот так быстро и направленно несло Славку с того самого перводекабрьского вечера, когда они, дежурившие около киноцентра "Аврора", помогли трём девушкам избавиться от излишне рьяно клеящихся пьяных парней. Он ещё выслушивал благодарное щебетанье, помогая сесть в маршрутку, а сам уже знал, что залип. Всё произошло с первого взгляда. Просто - раз! - и даже температура подскочила.... Несколько вечеров засады обернулись удачей: Славка заметил за узорами замороженного стекла ПАЗика ту самую белую песцовую "зимушку", впрыгнул на подножку, - и встречи со студенткой истфака педагогического университета стали неминучими. Дни ускоренно замелькали, сливаясь в единый карусельный разлёт, снег наслоился и стаял, лужи высохли, отсыпались белые конфетти черёмух и ранеток, а они, кажется, и не успели даже всмотреться друг в друга, а не то, чтобы "узнать, как следует". В этом, нерассуждаемо властно повлёкшем потоке, его жизнь словно бы обрела логику исполнения неких пророчеств. Даже загибы нежданных, не планированных ситуаций, только ещё больше убеждали в какой-то высшей правильности, в фатальной предначертанности всего с ним - с ними! - происходящего. Служба в полку устаканилась быстро и как-то сама собой - в патрулировании, дежурствах, в теоретических занятиях и тренировках по любимой рукопашке она совсем не требовала сверхвнимания, каких-то излишних физических или психических затрат, словно бы просто продолжилась армейская "стодневка". Кто был вокруг? Да нормальные мужики, не пацаны же, ну, чуток попритёрся, отстоял своё пространство, и всё - люди ж везде люди, если ты сам человек. Даже эта командировка в Чечню, опять же, настолько вовремя подвернулась: ведь если б, действительно, из органов турнули - тогда всё, прощай юриспруденция! Так что, и тут всё точно. Всё как нужно. Кому нужно? А ему. И Саше.
Права мама: "сам на свадьбу заработаешь".
Невысокий и легкотелый, с серо-седой бородкой и такой же сизой косичкой, пятидесятилетний отец Василий что-то долго делал в алтаре, важно проходя туда-сюда за открытыми Царскими вратами, а они напряжённо ждали посреди маленького, чрезвычайно уютного сельского храма, хлопая глазами на пёстроту росписей по стенам и своду. Саша шёпотом рассказывала - кто есть кто. В самой вышине куполка, над узкими вытянутыми окошками, вкруг длинной цепи с новенькой, красно-медной люстрой - "паникадилом" - сошлись Архангелы, под ними расположились Евангелисты. Дальше, за спиной, до самого хорового балкончика по тёмно-синему арочному потолку выстроились святые, почти все свои, сибирские, потому что храм так и назывался - "Всех святых, в земле Сибирской просиявших". А прямо над ними Божия Матерь в широко распахнутых руках держала белый шарф - омофор. Он означал Её покровительство над Россией. Справа на стене - сцена Распятия, ну, это-то и Славка понимал, а слева - Вход Господень в Иерусалим. Вернее, въезд на "осляти". Художнику особо удались лица фарисеев, злобствующих в ближнем левом углу. Совсем как живые.
И откуда ей это всё известно?
Отец Василий - папин двоюродный брат, и она пять лет назад здесь "на молоке" каникулы проводила, после удаления аппендицита здоровье поправляла. Как раз, когда церковь расписывали. И даже вон тот орнамент помогала раскрашивать. Ага, самый кривой участок.
- Исайя, ликуй... - под срывающееся одинокое пение, вслед за священником они мелкими шажочками трижды обошли аналой и подсвечник. Со скамейки у входной двери за ними внимательно следил таксист. Других свидетелей таинству не было.
- Венчается раб Божий Владислав рабе Божией Александре... венчается раба Божия Александра рабу Божьему Владиславу... - кольца, с которых они не догадались сорвать бирки, непривычно тяжелили пальцы, а надетые короны совсем не подходили по размеру - у него она едва держалась на макушке, а Саша, наоборот, утонула в своей по брови.
От придерживаемого дыхания сердце колотилось как у бешеного кролика. А ещё он никак не мог запомнить от какого плеча к какому нужно накладывать крест и хитрил, чуть запаздывая за Сашей.
- Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь!
Глоточек густого вина ударил жаром в лицо и, сняв напряжение, заполнил тело тёплой ликующей радостью. Словно в и так светлое помещение через окна долилось ещё больше солнца, ослепительно расплескавшегося на золотой лепнине иконостаса, изгибах паникадила, высоких ножках подсвечников и бело-серебряной ризе.
- Ну, молодые, поцелуйтесь. - Отец Василий и сам улыбался им отчего-то с явным облегчением. Мелкие морщинки сжимались-сходились вокруг искрящих лаской точек зрачков, коротко подрезанные усики топорщились над большими, не по черепу, редкими зубами. - Поздравляйте ж друг друга!
В низеньком, обмазанном глиной и выкрашенном в жёлтое, соседнем с храмом домике, чистенькая до восковой полупрозрачности старушка - Татьяна Семёновна - в белом платочке под завязанной накрест пушащейся шалью, уже накрыла в "зале" стол, на который таксист выложил их яблоки, бананы, апельсины и торт, выставил две бутылки шампанского, а рядом от местных щедрот дымились по железным тарелкам пельмени, белела облитая сметаной гора крупного домашнего творога и, прямо на вязанных кружевных салфетках, пестрили разнокрашенные - с прошедшей две недели назад Пасхи - яйца.
- Вот, вы слышали сегодня: "кого Бог сочетает, человек да не разлучит". Великая формула для устроения всей вашей будущей жизни, если вдумаетесь. Ведь любовь - единственное, что соединяет истинно, потому что в Писании сказано: Любовь и есть сам Бог. Но, только в понимании любви - не как жажды чем-то обладать, не в страстном эгоизме, а, наоборот, в полной жертвенности, безостаточной самоотдаче: "я люблю тебя, значит, я твой", - и покрывает брачный союз Божья благодать. И, действительно, когда двое вот так любят друг друга, когда они отдают друг другу всю свою душу, разве может что-то и кто-то их разъять, разлучить? Нет такой силы, ни человечьей, ни бесовской. Запомните: слияние душ в Божественной Любви - единственно настоящее, непреходящее счастье, другого на земле нам не дано. А так как человек существо не только душевное, но и плотское, то отсюда ему и ещё одна радость - чадо. Никогда не разлучиться мужу и жене, после того, как у них родилось дитя. "Да будут единая плоть" - и вот ваш ребёнок навсегда наследует черты и характеры вас обоих, он навсегда равно и мамин и папин. Малый такой ребёночек, а в нём вы уже нераздельны, в подобие Святой Троицы: три ипостаси в единой природе.