Спустя ещё час общая обстановка окончательно вписывается в будничный ритм: зеки с характерной неторопливостью выполняют нехитрую работу по выравниванию дорожного полотна и оформлению кюветов; оцепление лениво следит за порядком; и те, и другие изнывают от жары. Негромкие слова, которыми перебрасываются работающие, звуки загрузки и движения тачек, шорох песка под лопатами не нарушают царствующей тишины.
Доктор Визинг с хронометром в руке поднимается и вопросительным кивком обращается к многочисленным операторам. Те отвечают ему также жестами: всё готово! Он негромко начинает обратный отсчёт. При последнем возгласе «Пуск!» начинается настоящее светопреставление.
Внезапно сверхмощные динамики опрокидывают в тишину оглушительные, невообразимые, дикие человеческие визги и вопли. Их перекрывают звериные рыки неведомых чудовищ. Раздаётся резкий, хлёсткий звук мощного взрыва, во время которого всё вокруг озаряется невыносимо яркой вспышкой кроваво-красного света. Новые яростные вопли и рыки вызывают животный, непреодолимый ужас, разрывы и ослепляющие вспышки разных цветов следуют одна за другой, в ритме автоматной очереди. Заключительный аккорд – огромной силы взрыв, сотрясающий землю, – ломает последнюю надежду уцелеть в неизвестно откуда свалившемся аду.
Сарай частично разрушен, постовой с криком проваливается внутрь. Все зеки, охрана и даже собаки прижались к земле и замерли в оцепенении животного страха. Обитатели сарая, творцы этой фантасмагории, сами не могут противиться подступающему к сердцу ужасу. После десятисекундной психической атаки наступает мёртвая тишина.
И вдруг вдоль дороги, словно бесплотные тени, возникают прозрачные, но явственно видимые образы тех людей. Они не видят наших, поверженных зеков, они проникают сквозь их тела и их инвентарь. Они спокойно работают со своими лопатами и тачками. Они…негромко поют. Их охрана, также прозрачная, менее многочисленная по сравнению с нашей, расположилась по той же линии оцепления. Внутри полуразрушенного сарая возникают призраки длинного стола с аккуратно расставленными мисками и двух зеков-дневальных, раскладывающих порции хлеба. Они медленно перемещаются вдоль стола; если кто-то из нас оказывается на их пути, они проходят сквозь нас, не замечая этого. Они рядом, но они недосягаемы, – они находятся в другом времени. Их лица похожи на фотографические портреты тех времён, они более открыты и человечны: дух человеческий просвечивает их изнутри.
– Снимай! Снимай! – судорожно, яростным шёпотом хрипит доктор Визинг телеоператорам и тыкает пальцем то в пронизывающих нас на ходу призраков, то наружу, где такие же призраки спокойно и неторопливо работают на дороге. Телеоператоры – народ бывалый. Они, по-видимому, единственные, кто избежал душевного потрясения, давно уже работают. Нынешнюю молодёжь ничем не проймёшь:
– Да мы с самого начала всё снимаем. Не шепчите вы, говорите нормально, это же миражи, они нас не видят и не слышат! – спокойно и назидательно отвечает доктору Визингу один из них, – А вот мы их, красавцов, зафиксируем, и со цветом, и со звуком, будьте покойны!
Спустя четверть часа все миражи постепенно исчезают. Учёные и военные восторженно поздравляют друг друга с успехом. Зеки реагируют по-разному: кто восхищён и заинтригован, кто клянёт всех подряд и требует объяснений и компенсации морального ущерба. Начальство охраны приводит в чувство постового, провалившегося сквозь крышу. Люди постепенно приходят в себя. Они не знают, пришло ли в себя всё остальное.
Проституция
(Древнейший синдром)
Мне вспоминается давний вечер в гостях у дальних родственников. Покойная ухтинская квартира; я – единственный гость. Члены большой, почтенной семьи ведут в своём узком кругу разговор весьма интимного характера. Все члены семьи – медики: бывшие, практикующие и будущие. Две взрослые внучки, студентки, и их отец внимательно слушают размышления деда, учёного-психолога. Бабушка, как только возникла столь деликатная тема разговора, замахала на супруга руками и ушла к матери девушек на кухню. Неспешная беседа происходит за поздним чаем, после обильного ужина, и все участники слегка под хмельком.