Этой ночью Давид и его напарник Янош снова распахнули дверь пивной, как они делали каждую ночь, когда были на службе. Как всегда, четыре или пять унылых фигур, сидящих в кабаке, подняли было головы, но снова быстро опустили взгляды на свои стаканы, увидев двоих молодых здоровых мужчин, явно не вписывавшихся в здешнюю обстановку. Они пришли сюда из мира, наполненного силой и энергией, существование которого людям у бара казалось иногда совершенно невозможным, тем более в это время в этом захудалом месте с замызганной стойкой бара и обтрепанной, покрытой пятнами плюшевой обивкой отдельных кабинетов.
Давид и Янош на короткое время остановились, чтобы сориентироваться в сумеречном освещении пивной. У каждого из них в руках был пластиковый пакет, наполненный разноцветными таблетками, в том числе и коричневыми, пахнущими смолой «Pieces», и белыми кристаллами. Вот сейчас они бросят свои пакеты на стол, коллеги будут кричать им «Привет!» и все начнут праздновать: успешно закончилась еще одна ночь, они снова именем закона конфисковали нелегальный товар, предлагавшийся несовершеннолетним и другим клиентам в ночных клубах и возле них. Давид и Янош выдавали себя за потенциальных покупателей и продавцов наркотиков. Этой ночью они обыскали нескольких четырнадцатилетних девиц, размалеванных и одетых, как проститутки, опознали и задержали двоих шестнадцатилетних парней, подозреваемых в преступлении, и, кроме того, сидя в машине с гражданскими номерами, наблюдали за тем, как происходила продажа наркотиков, успев вмешаться в последнюю секунду.
В такие моменты они чувствовали себя настоящими королями улицы, а то, что они выступали на стороне добра, только усиливало ощущение власти. Остальные были просто статистами в спектакле, финал которого определяли Янош и Давид. Вразвалку, с видом людей, знающих, что происходит в этой тусовке, и видящих все насквозь, они прошлись по пивной в поисках коллег.
Однако в этот раз за их столом для постоянных посетителей никого не было. Янош состроил разочарованную мину и отправился в туалет.
Давид заказал два пива — одно себе, другое напарнику — и уселся в одиночестве за дальний столик в глубине пивной.
У него было то странное состояние — некая эйфория, вызванная переутомлением, — когда ему срочно нужно было чего-нибудь выпить, чтобы потом он смог уснуть и поспать хоть пару часов. Глаза жгло, сердце колотилось. На прошлой неделе полицейский врач обнаружил у него нарушение сердечного ритма и предложил Давиду написать соответствующее заключение. Естественно, Давид отказался. Он не хотел идти в вынужденный отпуск, ему нужна была эта работа по многим причинам. Он зажег сигарету.
Пожилой мужчина в потрепанном костюме официанта принес пиво. В тот же момент к столику вернулся Янош. Давид посмотрел ему в лицо: на нем, как в зеркале, отражалось настроение Давида. Янош был бледен, его глаза лихорадочно блестели, а вокруг них обозначились темные круги.
— С тобой все в порядке? — спросил Давид.
— Да. Ничего.
До этого они еще шутили о том о сем, но сейчас лицо у Яноша было серьезным. Он сел за стол и отпил большой глоток пива.
— У тебя еще есть сигареты?
— Конечно.
Давид подал ему пачку. Янош вынул одну сигарету не глядя на Давида. Оба молча курили и пили пиво. Не всегда работа доставляла им удовольствие, иногда она оказывалась напрасной тратой времени. Особенно тогда, когда приходилось долго ждать, например, момента продажи наркотиков или торчать перед домом подозреваемого, за которым установлена слежка. В таких ситуациях они время от времени вели глубокомысленные беседы — о смысле жизни, о будущем, о непонятном глубинном страхе, который не испытывали те, кто вел нормальный дневной образ жизни.
Собственно, они с Яношем были друзьями. Но всегда возникала одна и та же ситуация: как только работа заканчивалась, вдруг оказывалось, что им уже нечего сказать друг другу. Чувствовал ли то же самое Янош? Было ли такое у других коллег с их напарниками? В этом ли состоял тайный смысл их встреч каждой ночью? Встречаться, чтобы вместе нарушить большое молчание? Давид подозревал, что так оно и было, но об этом он никому не смог бы сказать. О таком не говорят.
Давид поерзал на стуле и посмотрел на часы. От усталости резь в глазах усилилась. Вдруг ему захотелось побыстрее очутиться дома, в постели.