Она ехала все дальше и дальше. Ее обдавало брызгами из луж, последний весенний снег скрипел под колесами. Фургон катился без передышки. Постепенно девушка ощутила некоторую уверенность. Мулы тоже успокоились и пошли рысью. Подгонять их длинным кнутом Кейт не могла, ведь ей приходилось держать поводья обеими руками. Потому-то мулы и бежали как им вздумается.
Девушка вновь собралась с мыслями. Как ей описывали дорогу? По луговой долине ехать до берега реки. Как только покажется Найобрэра, можно будет разглядеть и пограничный пост с его блокгаузами. Тогда она спасена. Спасена! Кейт с трепетом, не смея до конца надеяться, молила судьбу пощадить ее, уносясь мыслями к спасительному форту, которым командовал ее отец, майор Смит. Внезапно она, в мечтах устремившаяся к спасительному видению, словно отпрянула от него. Ведь в блокгаузе, к которому катилась сейчас ее повозка, был жестоко убит отец… того самого индейца, что напал сейчас со своими людьми на колонну. Неужели это он – тот заклятый враг, о котором говорили конвойные в ночные часы, перед нападением? Кейт почувствовала, что ее вот-вот снова парализует страх, и усилием воли заставила себя отвлечься от этих зловещих мыслей. Ей надо было следить за мулами.
Вдруг до нее донесся какой-то шум. Это был стук копыт! За ее фургоном скакали лошади. Неужели ее догоняют какие-то всадники? Друзья это или враги? Или это кони, потерявшие седоков, бесцельно носятся туда-сюда и, может быть, завидев фургон, по привычке решают держаться поблизости?
Мимо нее пролетели две лошади без всадников. Они проскакали галопом. Они чувствовали, что их преследуют? Когда стук их копыт затих, Кейт стала различать только грохот колес собственного фургона и по-прежнему доносившиеся откуда-то отдаленные выстрелы. По обеим сторонам долины, тесно обступив ее, тянулись холмы; эти холмы справа и слева пугали Кейт, ведь за ними легко могли спрятаться враги. Она вспомнила о Томе. Неужели сейчас снова беззвучно прилетит стрела, на сей раз избравшая целью ее?
Повозка все катилась и катилась, и никто не пытался остановить спасающуюся бегством девушку. Ей казалось, что прошло уже много времени. Разве по небу и по земле не разлился постепенно какой-то неясный утренний свет? Точно ли она едет уже много часов? Беглянке отчаянно хотелось, чтобы наступил белый день. Воспаленное воображение играло с ней злые шутки: ей казалось, будто она слышит плеск речных волн, приближаясь к переправе, за которой ждет маленький форт. Она прищелкнула вожжами, снова подгоняя мулов. «Отец, – думала она, – отец, если бы ты только знал!»
Неожиданно она вздрогнула, очнувшись от своих мыслей. Разве она снова не услышала стук копыт? Может быть, ей отпустить вожжи и схватиться за пистолет?
– Эй! – окликнул ее кто-то сзади.
– Это я! – ликуя, крикнула в ответ Кейт.
Ей показалось, что до нее донесся голос жениха.
Рядом с фургоном появился всадник, и Кейт поняла, что не ошиблась. Это был лейтенант Роуч. Шляпу он потерял, волосы его прилипли к потному лбу, лицо было искажено. Он возбужденно дергал поводья.
– Поезжай дальше! – крикнул он девушке. – Кажется, кроме нас, никого в живых не осталось. Я поскачу вперед, к погранпосту, и выйду тебе навстречу с подкреплением.
– Возьми меня с собой!
– Ты с ума сошла! Моему коню не снести нас обоих. Враг гонится за мной по пятам!
Лейтенант так пришпорил коня, что тот стал на дыбы и, робко сделав один прыжок, сорвался с места и скрылся в редеющем мраке.
– На помощь! – еще раз из последних сил крикнула Кейт.
Но всадник больше не обернулся.
Девушка растерянно глядела ему вслед, пока он не скрылся за ближайшим изгибом долины. Вскоре стих и стук копыт его коня.
Девушка стиснула зубы. Она снова начала, как могла, погонять мулов. Если она правильно поняла лейтенанта, весь конвой, сопровождавший колонну, перебит. А за Энтони Роучем, а значит, и за ней тоже гонится враг.
Проходили минута за минутой. Однако они таили в себе вечный, неизбывный страх.
На востоке медленно забрезжил рассвет. На западе потускнели последние звезды. Скудная, бесприютная и безобразная раскинулась степь под постепенно светлеющим небом. Сколько хватало взгляда, повсюду простиралась только бурая, пожухлая зимняя трава да снег, подтаявший за день и вновь замерзший от холода за ночь. Кейт поняла, что осталась одна, совершенно одна, в пустой, зловещей и жуткой прерии. Ее охватил страх.
Мулы внезапно заупрямились. Бесси, послушная Бесси, отказалась идти дальше. «Бесси, разве я всегда не угощала тебя хлебом? Бесси, пожалуйста, иди, прошу тебя, иначе нас догонят!» Кейт осознала, что произнесла это вслух, и испугалась собственного дрогнувшего голоса.