За подобными рассуждениями Аояма осушил пять стопок сакадзуки из фарфора Микаватияки с тепловатым "Гиндзёсю". Становлюсь слишком болтливым, подумал Аояма. Надо быть осторожным, чтобы не напиться. Нельзя говорить о личной жизни в пьяном состоянии. Асами Ямасаки, позабыв о сасими, внимательно смотрела на Аояму. Красивое и необычное лицо, отметил про себя Аояма. Впечатление меняется в зависимости от угла зрения.
— А вы всегда так считали? — с серьезным видом спросила Асами.
— Как так?
— Ну, как вы только что рассуждали.
— Нельзя сказать, чтобы я всегда-всегда только так и считал. Наверное, я просто очень долго живу на этом свете.
— Я так не думаю, — сказала Асами, доедая последний кусочек лакедры. — Я люблю слушать, когда вы вот так рассказываете о чем-либо.
Услыхав это, Аояма смутился. Официантка с обнаженными ступнями принесла еще "Гинд-зёсю", а также гарнир адзукэбати и закуску сиидзакана. Адзукэбати состояло из обжаренного на гриле морского угря и приготовленного на пару клубня таро, а в качестве сиидзакана были приправленные перцем грибы симэдзи.
— Я впервые встречаю мужчину, который серьезно говорит со мной о подобных вещах.
Седовласые старички доели сушеную хурму на десерт и, просовывая руки в рукава своих пальто, поданных Каи, собрались уходить. "Может, немного прогуляемся до Гиндзы?" — "Нет, завтра ранним рейсом лечу в командировку в Сиэтл. А долгие полеты, похоже, вредны не только для поясницы, но и для иммунитета…" — слышались их спокойные голоса. Проходя мимо Аоямы и Асами, старички попрощались с ними и вышли из ресторана. По-настоящему влиятельные люди вежливы, подумал Аояма.
— Ну что вы, это мне стоит задуматься над своим поведением. А то болтаю битый час о всякой ерунде.
— Это совсем не так! Вы говорили об очень важных вещах!
— Мне приятно слышать это от вас. — Аояма выпил теплого "Гиндзёсю" и, застенчиво улыбаясь, продолжил: — Но, по правде сказать, при том, что я тут наговорил, я очень даже люблю суши.
Когда он это сказал, Асами рассмеялась вслух. Старички уходили, и Каи пошла их проводить, так что в ресторане они остались только вдвоем. Напряженность и волнение ослабли, и Аояма тоже рассмеялся. Насмеявшись, он решил затронуть главную тему сегодняшнего вечера. Каи вернулась в зал, но курила в стороне. Она курила исключительно японские сигареты без фильтра.
— Сегодня я хочу поговорить о важных вещах, — начал Аояма.
— Что же это? — Асами подняла слегка раскрасневшееся лицо, поднося ко рту симэдзи.
— Возможно, о таких вещах на самом деле следует говорить до принятия алкоголя или даже вовсе без него.
Асами положила симэдзи обратно в восьмигранную пиалу. Чувствуя волнение Аоямы, она опустила взгляд на свои руки.
— Прежде я ничего не рассказывал вам о своей личной жизни, но семь лет тому назад моя жена умерла из-за болезни.
На слове "жена" Асами немного напряглась, а услыхав слово "умерла", взглянула на Аояму.
— Да, это так. С тех пор я ни с кем не встречался. Нет, мне совсем не хотелось бы, чтобы вы решили, что я законченный моралист! Перед вами отнюдь не праведник, но с тех пор, как умерла жена, я все время работал. Я вам как-то рассказывал про свой проект с участием известной органистки из Германии, помните? Так вот этим я занимался сразу же после смерти супруги. И в этот ресторан мы часто приходили вместе с ней! Не хочу, чтобы вы меня неправильно поняли. Я вовсе не ищу замены ей в вашем лице, и вы совсем на нее не похожи. Асами-сан, вы и моя жена, что вполне естественно, совершенно разные люди. И внешне тоже. И еще. После этих нескольких встреч с вами я задумался о том, чтобы снова жениться.
Асами Ямасаки переменилась в лице. На нем появилось выражение крайнего изумления. Дыхание ее участилось, и плечи, обернутые в черную переливающуюся материю, поднимались и опускались в такт дыханию.