– Мне кажется, все-таки стоит заняться растениями. Вы скоро уже не сможете передвигаться.
– Мне и не надо больше двигаться, Бернар. Я нахожусь там, где хотел быть, И мне уже недолго осталось.
Теперь люди посвящали все свое свободное время размышлениям о жизни и смерти. В песнях старика они видели смысл, который находил отклик в их душах и радостно вырывался наружу. Они с радостью слушали и размышляли, Бернар несколько раз звонил Клэр, дабы убедиться, что с ней все в порядке, но у нее дома отзывался только автоответчик. Ему хотелось вновь увидеть девушку и многое сказать ей, но никаких сообщений он не оставлял.
Как-то вечером, закончив пение, Фарид прошептал Бернару:
– Идите сюда.
Бернар бросился к нему.
– Посмотрите вот на это.
Чудесный белый цветок красовался на длинном стебле, проросшем из пупка старика. На лепесток опустилась пчела и жадно начала пить нектар.
Многие люди теперь не верят, когда им говорят, что пение старика в саду продолжалось всего тринадцать дней. Казалось невероятным, что феномен такого масштаба, исполненный взрывной творческой энергии, длился всего две недели. Но Фарид пел ровно тринадцать дней. А на четырнадцатый умер.
Сначала его песни распространялись только по Парижу, что было вполне естественно. Люди томились без дела и размышляли о смерти – так что песни передавались от человека к человеку быстрее, чем вирус, Фарид не записывал текстов, слушателям приходилось запоминать слова и петь для других. Они собирались у заграждений и пели друг другу. Потом песни подхватывали люди на соседних огороженных участках и так далее. Песни стали гимнами этого ужасного времени; распространялись, правда, определенные идеи, а не сами тексты, часто слова, передаваемые из уст в уста, постоянно преобразовывались и изменялись. Особенно эффективно использовали этот прием рэпперы, выступая на импровизированных площадках перед публикой, ибо их стиль наиболее подходит для видоизменения и адаптации оригинала.
Некоторые обработанные веши в результате использования первоначальных песнопений привели к возникновению нового жанра, включающего в себя элементы детских считалок и высоколобой поэзии. Другие песни обязаны своим происхождением рэпперскому шедевру под названием «Тесак адвоката дьявола», в котором темы Фарида подвергаются осмеянию некими потусторонними голосами. Кое-кто пытался записывать слова песен – многие еще помнят граффити, появившиеся тогда по всему городу и позволившие соединить отрывки текстов в нечто единое целое, – однако до сих пор не существует авторитетного издания произведений Фарида. Скорее всего такое вообще невозможно. Старик обладал столь неопределенной аурой, что никакая память не могла в точности сохранить ее. Люди говорили о саде, где он пел, как о мистическом месте и сами начали разбивать сады и собирались там, чтобы вспомнить его голос. Воображение горожан не знало разумных пределов: некоторые утверждали, будто все, к чему он прикасался, превращалось в цветы, которые, в свою очередь, излечивали от болезни. Иные считали старика посланником последних дней, так как он принес с собой гимны, бичевавшие прогнивший мир, и призывал народ покаяться. Надо помнить, что времена стояли жуткие, и все страдали от сильных стрессов. Тут уж не до объективных оценок.
Труднее понять внезапный интерес к поэзии Фарида – а зачастую к вторичным её вариантам, – вспыхнувший вдруг за пределами Парижа, да и во всем мире. Конечно, и в других странах люди с ужасом наблюдали за распространением оспы во Франции. Тем не менее трудно объяснить, почему представители разных национальностей с таким энтузиазмом восприняли эти тексты – особенно учитывая тот факт, что любовь к ним продолжалась и после того, как эпидемию остановили, а Париж вновь ожил. Переводы стихов на английский появились в Нью-Йорке почти одновременно с их возникновением на улицах французской столицы. Целые группы американских поэтов и певцов соревновались друг с другом в мастерстве переработки оригинальных текстов. Большое внимание привлекла к себе никому не известная болгарка по имени Майя Спассова. Простая программистка сочинила чудесные стихи, вдохновленные песнями Фарида, на болгарском и английском языках. Надо все же помнить, что, несмотря на огромный всплеск творческой деятельности, издательства не поняли его суть и не смогли воспользоваться этим явлением. Более того, печатная индустрия и СМИ намеренно держались в стороне от происходящего и даже пытались препятствовать распространению поэзии Фарида. Си-эн-эн, например, охарактеризовала это явление как «культ смерти», а службам безопасности США было приказано следить за проявлениями среди населения интереса к французскому «движению». Итальянские власти обвинили коммерческий «Сад поэзии» в Милане в подстрекательстве к мятежу и закрыли спустя два дня после начала его деятельности. По всему миру закрывали веб-сайты, пропагандирующие песни Фарида. Теперь все это кажется непонятным, но тогда в мире царило нечто странное, суть которого мы еще до конца не осознали и сегодня.
Наверное, необходимо вновь напомнить следующее: все случившееся впоследствии ставит под сомнение даже саму возможность физического существования человека по имени Фарид, а также восстановления простейших деталей, связанных с последними судьбоносными днями его жизни.
Тем не менее, нам хорошо известно, что на тринадцатый день пения он продолжал размышлять на тему жизни и смерти. Жизнь в его притчах делилась на две части, а место смерти находилось между ними. Смерть – это срединная точка существования: бренному телу требуется столько же времени для становления, сколько и для разложения и превращения в ничто. В теле рождается дух, он борется с земным притяжением, подобно воздушному шару, который рвется ввысь, но ребенок держит ниточку и не пускает его. Так и человеческий дух постоянно старается освободиться от бренного тела. Но и он обречен на гибель, оставаясь живым лишь в памяти людей (подобным же образом одежда умершего, отданная бездомному, продолжает обогревать и защищать от ненастья).
Фарид повествовал о разложении тела и духа. Он пел о том, что жизнь началась в процессе соединения двух пылинок, создав скелет, впоследствии обросший бренной плотью, в которой неожиданно поселился высокий гордый дух, став вершиной человеческого существования. Первоначально дух парил в горних высях и гордо взирал оттуда сверху на людскую юдоль. Постепенно он слился с телом, и возник благотворный союз. Однако в присутствии смерти происходит разделение духа и плоти, и тогда приходит конец человеческому существованию.
Пение измучило и истощило старика, К тому времени Фарид уже пустил в землю крепкие корни, и его окружала буйная растительность: кожа на груди и спине лопнула, наружу проросли ветви толщиной с руку. Он с трудом дышал. Страшные боли мучили старика. Наступила ночь. И тогда он обратился к Бернару:
– Не могли бы вы переночевать сегодня рядом со мной? Я чувствую, что конец мой близок.
– Конечно, – ответил Бернар. Он подкинул дров в костер и примостился среди корней и веток, обняв высохшее тело Фарида.
Проснувшись, когда уже совсем рассвело, Бернар почувствовал, что задыхается.
За ночь вокруг него выросло множество растений, и он не мог двигаться. Они росли вокруг его шеи и ног; оплели верхнюю часть тела, сковали руки. Из Фарида во все стороны тянулись ползущие вьюны и цветы, приводя в восторг жителей близлежащих огражденных пространств своим божественным ароматом.
– Фарид, – со страхом прошептал Бернар. – Помогите мне! Я в плену у растений. Они разрослись вокруг меня. Нужно обрезать их корни. Сломайте их и помогите мне!
Бернар пытался разбудить Фарида, однако старик бредил и ни на что не реагировал. Хотя его руки были крепко привязаны к телу, он стал кое-как ногтями ломать стебли. Сердце билось учащенно, им овладела паника. Стебли были толстые и прочные, словно проволока. Бернар беспомощно дергал ногами и звал на помощь, однако его никто не слышал. Постепенно рукам стало свободней, и работа пошла быстрей. Наконец Бернар у удалось вытащить из-под себя древесное волокно. Длинные, переплетающиеся, бледные от отсутствия воздуха растения. Тем не менее, он по-прежнему не мог двигаться.