В общем, куда-то все ушли, кто за попом, кто за самогоном, кто за чем. А он один остался в доме с мертвячихой. И долго что-то никто не шел. И дед твой взял да и спать лег. Комнатка маленькая у них была, гроб стоял прямо рядом с диваном. А он свет выключил – и тут же спокойно заснул.
Понимаешь? Твой дед, не кто-нибудь. Ты вот так можешь? Что ты вообще можешь?
Когда отец начинает нудно рассказывать случаи из жизни, лучше не перебивать. «Папочка, прости» нельзя не только произносить, но и думать. Может стать еще хуже. Отец весь покраснеет, взбугрится, станет выше, чем есть, будет трястись. А при его росте это выглядит по-настоящему страшно.
В детстве мать шутила над моими рыжими волосами. Говорила, что, когда была беременна, у нее был рыжий кот. Он все время лежал на ее животе, вот и передалось. Отец говорил, что застрелил его, но это неправда. Он просто умер от старости.
Он все говорит и говорит. Про своих рабочих, про друзей и давно забытых сослуживцев. И все они значительно лучше, чем я. Все во много раз превосходят меня.
Я сильнее стискиваю ноги руками. Только я сама могу обнять себя по-настоящему. Только я одна знаю, что не стоит этот суп таких скандалов. Сижу и думаю про суп, ненавижу его. Отец улавливает это.
Говорит: надеюсь, этот разговор у нас в последний раз. Еще раз не уберешь суп с плиты в холодильник, заставлю съесть всю кастрюлю. Засеку время – не съешь его весь ровно за минуту, посмотришь, что будет.
Привстает, напирает на меня: посмотришь, что будет, ясно тебе?!
Киваю сначала еле заметно, потом сильнее. Из глаз сами собой начинают литься глупые слезы. Он не любит этого больше всего на свете. Он смеется, скрестив руки на своей волосатой груди.
Дразнит сквозь смех: вот теперь ты снова похожа на свою мамашу. Одно лицо, надо же! Вы не мать и дочь, вы прямо сестры!
Прекращает смеяться. Становится сначала злым, затем будто равнодушным. Лезет в холодильник. Наливает молока из бидона в свою любимую кружку с жирафом. Залпом выпивает.
Идет в коридор и начинает собираться на охоту.
Кричит, распахивая дверь: бегом стирать халат, а потом полы мыть! Вернусь, проверю. Смотри мне, двоечница, чтобы все было сделано на отлично!
Ушел. И нужно мыть полы. Воскресенье будет без отдыха. К ночи он вернется. Вместе с мясом.
Мясо!
Эти кровавые туши птиц или зверей. Как всегда, он поставит тяжелые сумки в коридоре. Сядет на диване в гостиной, руки за голову. А мы с матерью будем таскать мясо на балкон.
Он будет улыбаться криво, нахально.
Отбивные, наваристые щи, домашние пельмени – все это матери снова придется готовить часами.
Иду в ванную, включаю прохладную воду, ложусь.
Я люблю рассматривать и трогать себя. Чувствую, что превращаюсь в кого-то другого. Или кто-то другой становится мной. Еще полгода назад на груди моей были лишь маленькие смешные сосочки. Сейчас они поднялись, под ними набухло, словно их водрузили на два небольших пригорка. От прикосновений к ним внизу живота я чувствую приятное покалывание. Хочется, чтобы оно не заканчивалось.
Выключаю воду, просто лежу. Медленно вожу по телу ладонями. Неужели там, внутри, под кожей, находится то же кровавое месиво, что приносит отец с охоты?
Хочешь проверить? Давай, попробуй, говорю себе. Взгляд сам собой ложится на отцовскую бритву.
Слышу шуршание ключа в замке – вернулась мать. Та самая мать, что тихо всхлипывает ночами. Та, что готовит котлеты, отбивные и пельмени из кровавых туш. Та, что не может сказать ни слова, глядя в его разъяренные глаза. Та, что тихо скулит за закрытыми дверями спальни. Та, что целует меня на ночь безвольными губами…
…такая противная, гадкая – мать…
Кира, давай вылезай из ванной, кричит. Отец скоро придет, мясо принесет, а полы не помыты. Ты что там себе думаешь-то?
Лежу неподвижно. Может, все-таки проверить? Вдруг мясо все же есть у меня внутри? Зачем отцу лишний раз убивать животных? Есть она, Кира, его дочь. У нее есть мясо. Бери, папочка. Сколько нужно, бери. Хватит и на котлеты, и на отбивные, и на плов.
Вновь представила его улыбку. Эти губы… Растягиваются, затем лопаются. Он кричит, зажимает рот руками, по ним течет кровь… Вот бы так… Но это мечты.
Мать помогает мне мыть полы и стирать халат.
Рассказывает, что у ее подруги тети Лены воспаление легких. Оно и понятно, холод-то какой уже вторую неделю. А она все красуется, без головного убора ходит и в мини-юбке. Все задом вертит неизвестно перед кем. Вот и довертелась, ворчит мать.
Тетя Лена любит ходить к нам в гости, ведь у нас всегда есть мясо – она его обожает. Отец добреет, когда она приходит. Улыбается и чешет живот под майкой. Нас с матерью не замечает блаженные пару часов.