Как только мое искусство закончено, я отступаю назад и осматриваю его. Глаза Тобиаса начинают закатываться, когда его боль становится невыносимой.
— Ты хорошая девочка, детка, — говорит Пайк, обнимая меня.
Повсюду кровь — на полу и на кресле. Папочкины руки потирают мою спину, успокаивая, но я хочу большего. Отойдя от него и озорно подмигнув, стягиваю с себя одежду и бросаю ее на пол. Я обнажена, единственное, что осталось на моем теле, это ботинки. Усевшись на колени Тобиаса, я закидываю обе ноги на подлокотники и улыбаюсь Пайку.
— Трахни меня, папочка, — умоляю я, но Пайку не нужна дополнительная мотивация.
Он расстегивает молнию на джинсах и сбрасывает их. Его член толстый и твердый. Пайк хлопает по моему клитору пирсингом на нижней стороне своего ствола — снова и снова — пока я не начинаю дрожать. Довольный, он врезается в меня, жестко трахая на теле моего умирающего брата. Его бедра врезаются в меня все сильнее и быстрее, а его руки сжимают мою грудь, терзая ее искручивая соски. Боль удовольствия распространяется от сосков к клитору, вниз по позвоночнику прямиком к поджимающимся пальцам ног.
— О, Боже, папочка, — кричу я, когда он, наклонившись, кусает меня за грудь, царапая зубами мою чувствительную плоть.
Судорожно сжимаю кресло пальцами, откидывая голову назад. Толстый член Пайка снова и снова ударяет меня в матку, а затем мужчина зажимает мой клитор большим и указательным пальцами, заставляя меня брызгать на него своим возбуждением.
— Моя идеальная сладкая девочка, — выдыхает он, наполняя мое тело своим семенем, и это заставляет меня задуматься, сможем ли мы когда-нибудь завести ребенка. Эта мысль заставляет спуститься меня с высот удовольствия, и я встречаю взгляд его голубых глаз.
Глава 12
Сделай это, папочка
Прошло ровно три часа и тридцать две минуты с тех пор, как Тобиаса порезали на куски и никто из нас не позаботился о том, чтобы убрать беспорядок. Запах крови и спермы, витающий в воздухе, всегда был для нас чем-то вроде афродизиака.
— Ты идеальная папина девочка, ты знаешь это? — шепчу я Молли, нежно проводя рукой по ее волосам и глядя на изуродованный труп ее брата, все еще сидящий в моем кресле.
Она счастливо выдыхает и крепче обнимает меня за талию.
Я волновался, что она, возможно, нашла ту маленькую искорку человечности, которая, как знаю, все еще тлеет где-то внутри нее. Но Молли заставила меня гордиться тем, что не только показала мне, что все еще является моей девушкой, но и тем, что разрушила гребаную душу Тобиаса, прежде чем убить его. На один кусок дерьма в этом мире стало меньше.
— Папочка? — зовет Моллс.
Она смотрит на меня своими большими невинными глазами. Малышка чего-то хочет, и я более чем готов дать ей это. Все, что ей нужно сделать, — это просто попросить.
— Да, детка?
— Я еще не закончила. Имею в виду с ним, — говорит она, отталкиваясь от меня и беря Джиджи с журнального столика. — Я хочу сделать с ним для тебя что-то особенное. Ты не против?
— Конечно, нет. Ты же знаешь, что я люблю наблюдать за тобой и твоей Джиджи, — отвечаю я с улыбкой.
Молли, подавшись вперед, дарит мне быстрый поцелуй, а затем встает и идет к Тобиасу. Предполагаю, что в какой-то момент у него начнется трупное окоченение, и его станет трудно утилизировать, но я не отниму у Моллс радость, которую она может получить, поиграв с ним еще немного.
Откинувшись на диване, я скрещиваю ноги и кладу руки под голову, решив насколько это возможно, будучи в той же комнате, дать Молли немного уединения, чтобы она могла выполнить свою работу. Устремив взгляд в потолок, я жду, гадая, что же моя любимая припасла напоследок.
Я слышу ее кряхтение и треск разрезаемой плоти, не совсем понимая, что она задумала, хотя у меня такое предчувствие, что я рано или поздно об этом узнаю.
— Почти готово! — весело кричит она, и я улыбаюсь.
Все еще не смотрел и не посмотрю до тех пор, пока милая Молли не скажет мне сделать это. Ей нравятся ее маленькие сюрпризы, даже если мне иногда нет, но на этот раз я буду хвалить все, что она сделала, словно это величайшая вещь в мире, и она будет счастлива.
Это все, что на данный момент имеет для меня значение.
Сделав глубокий вдох, я закрываю глаза, в то время как Молли продолжает кряхтеть и пыхтеть, периодически отпуская ругательства, и задаюсь вопросом, хватит ли у меня времени для того, чтобы вздремнуть, прежде чем она закончит. Секс с ней всегда утомляет меня, потому что ее ненасытность может растянуться на целый день. Не то чтобы я жаловался — Молли знает, как сильно я люблю трахаться, и по большей части не отстает от меня.
Я с трудом подавляю зевок, прикрыв рот рукой, чтобы не тревожить ее. Если она почувствует, что мне скучно, а это не так, начнет говорить загадками, чтобы привлечь мое внимание и держать в напряжении. Сейчас я слишком устал, чтобы играть в эту маленькую игру; кроме того, в данный момент она кажется довольной, и я не хочу портить ей настроение.
— Готово! — кричит она, неожиданно запрыгивая мне на колени и утыкаясь носом в мою грудь.
— Господи, Моллс, — смеюсь я.
Она напугала меня и, обнимая ее, я стараюсь быть осторожным, чтобы не порезаться о Джиджи.
— Посмотри, что я для тебя сделала.
Мои глаза все еще закрыты, но ощущение ее губ на моей обнаженной груди, когда она говорит мне, что наконец-то можно смотреть на ее только что законченное безумие, вызывает дрожь во всем моем теле.
— М-м-м, — довольно замечаю я, вдыхая сладкий ягодный аромат ее волос.
Открыв глаза, я смотрю на Тобиаса и немедленно сажусь, едва не сбрасывая Молли с дивана, но все еще держу ее, так что она не упадет.
— Тебе нравится?
Я перевожу взгляд на нее, и она улыбается мне, нервно закусив нижнюю губу, а в ее глазах танцует злой умысел.
— Снова? — спрашиваю я.
— Мне просто нравится смотреть…
Она замолкает, и я снова смотрю на Тобиаса. Девчонка вырезала дыру в той части его тела, где раньше был его член, и у меня такое чувство, что я знаю, чего она от меня хочет.
Особенно после ее слов «нравится смотреть».
Мне никогда не нравился Тобиас, так что это не совсем то, что мне бы хотелось сделать. Он всегда был претенциозным куском дерьма и считал себя лучше меня, потому что закончил среднюю школу, а я — нет.
Я бросил учебу в старших классах, потому что кто-то же, черт подери, должен был заботиться о Молли, а Тобиас был слишком занят своей футбольной популярностью, чтобы обращать внимание на ухудшающееся психическое состояние своей сестры.