Пайк наконец-то доходит до нашего дяди и, отведя руку назад, бьет его кулаком в живот, с шумом выбивая у того воздух из легких. Когда дядя Вэйлон поднимается во весь рост, Пайк хватает его за щеки, удерживая его. Старик хрипит, пытаясь отдышаться.
— Что ты делаешь, Патрик?
— Я делаю то, что должен был сделать ее брат. Мне потребовалось много времени, чтобы понять это, увидеть, насколько сломлена моя милая Моллс, а потом я нашел его.
— Пайк, что ты делаешь? — спрашиваю я, устремляясь вперед, и мое сердце бешено колотится от его слов. Он нашел его. О боже, он нашел мое спрятанное письмо?
Когда мне исполнилось восемнадцать, я написала Пайку письмо, в котором поведала все, что произошло. Всю темноту, боль, все. Я прятала его все эти годы, никогда не желая, чтобы папочка его нашел.
— Все в порядке, малышка, — ухмыляется Пайк, — я понимаю.
Он толкает старика к стене, держа того за шею, и, снова затянувшись сигаретой, выпускает дым ему в лицо. Дядя Вэйлон стар, слаб, и, судя по тому, как Пайк сжимает его горло, уверена, что его легкие скоро откажут.
— Патрик, пожалуйста, — хрипит он, пытаясь сделать вдох, но это бесполезно. Пайк не выглядит так, будто отпустит его.
— Ты причинил боль моей девушке, — выплевывает Пайк. — Ты облажался, — говорит он нашему дяде.
Я точно знаю, что он нашел мое письмо. Все эти годы я думала, что он бросит меня, если узнает обо всем. Что он сбежит и найдет другую, не сломанную девушку.
— Пайк.
Кладу руку ему на плечо. Оно напряжено, мускулы сжались от гнева.
— Пришло время моей девочке вернуть себе саму себя.
Ухмыльнувшись, он толкает Вэйлона на стол. Морщинистая рука старика близка к иглам иПайк просовывает каждый палец под металлический штырь промышленного размера.
— Патрик! Что ты делаешь? Пожалуйста!
Вэйлон стонет от боли, из его руки течет кровь. Я с благоговением наблюдаю, как Пайк хихикает.
— Я здесь не для того, чтобы спасти тебя, — говорит ему папочка, и каждое его слово источает яд. Затем он переводит взгляд своих голубых глаз на меня и подмигивает. — Твоя очередь, малышка.
Он указывает на Джиджи, и я знаю, что мне нужно сделать, чтобы вернуть себе силы.
Я подхожу ближе к Вэйлону и, улыбаясь, разрезаю рубашку на его теле. Лезвие задевает его плоть, отчего на ней проступает еще больше малиновой жидкости.Пробежавшись взглядом по сторонам, я невольно хихикаю, когда вижу то, что мне нужно.
— Держи его, папочка, — припеваю я.
Поднимаю предмет, который мне нужен. Ржавый стальной прут просто идеален.
— Как жаль, как жаль, как жаль, все это вызвало печаль. Ты подохнешь, ты заплатишь. Хочу услышать, как ты плачешь.
Мой стишок вызывает у Пайка улыбку, и мое сердце наполняется радостью. Когда он помогает мне стянуть темные брюки с бедер старика, я устанавливаю прут там, где мне нужно.
В течение многих лет мой разум ломают кошмары, которые преследуют меня, но я чувствую, что это меня излечит. Как раз к нашей свадьбе.
— Я люблю тебя, папочка, — улыбаюсь Пайку.
Подавшись вперед всем телом, вонзаю прут в задницу Вэйлона, вырывая животный вопль из глубины его нутра.
Я должна вытащить прут, но не делаю этого. С еще большим усилием я толкаю его вперед. Кровь вытекает из того места, где когда-то была маленькая дырка. Слава богу, рядом нет людей, потому что вокруг нас раздаются истошные крики боли Вэйлона.
— Это за меня, — говорю я старику. — За то, что вы меня сломали.
Я кручу металлический прут до тех пор, пока не слышу громкий треск кости.
Отступив, перевожу взгляд на папочку, который смотрит на меня с гордостью. На его лице видна любовь — столько любви, что у меня перехватывает дыхание.
— Ты должна была сказать мне раньше, — говорит он, обнимая меня.
Старик на столе вздрагивает, издавая бульканье, когда делает последнюю пару вдохов. Пайк наклоняется и целует меня. Он скользит языком по моим губам, и я впускаю его в свой рот. На вкус папочка как кофе и никотин, и я упиваюсь им.
Монстр мертв.
И мне интересно, свободен ли мой разум.
Глава 17
Поход по магазинам
Я сжимаю руку Молли, когда мы входим в магазин спортивных товаров. Я всегда думал, что обручусь тогда, когда попрошу ее руки, а не наоборот. На самом деле это не имеет значения, поскольку женщина, с которой я хочу провести остаток своей жизни, очевидно, думает также.
Хотя это забавно.
Даже если бы мы не поженились, не смогли бы избавиться друг от друга. Кровь связывает нас с ней различными способами, но мне больше всего нравится тот, который делает ее самой счастливой. Тот, который позволяет ей выплеснуть свои эмоции и поиграть, и которым она делится со мной, потому что это то, что она действительно хочет делать.
— Зачем мы сюда пришли? — с любопытством спрашивает она, обнимая меня за талию.
Улыбаясь, я кладу руку ее на плечи.
— Ну, если мы собираемся пожениться и сделать это как положено с семьей и прочим дерьмом, тогда, думаю, мне нужно что-то соответствующее этой теме понимаешь? — объясняю я небрежно.
Сворачиваю налево в проход с бейсбольными принадлежностями. Молли пожимает плечами и больше ничего не говорит, пока мы, пройдя мимо перчаток и мячей, не останавливаемся перед бейсбольными битами.
Деревянная не годится — она быстро сломается. Возможно пластиковая, но сколько нужно сделать взмахов, чтобы кого-то ею нокаутировать?
Внезапно мой взгляд падает на что-то столь прекрасное, что у меня перехватывает дыхание. Выбросив вперед руку, я пробегаюсь пальцами по всей ее длине и счастливо вздыхаю. Единственное, от чего у меня перехватывало дыхание раньше, — это была моя милая Молли, и все же сейчас я сталкиваюсь с другой вещью исключительной красоты, которая совершенно по-другому захватывает мои чувства.
— Она прекрасна, папочка, — тихо говорит Молли.
Я слышу благоговение в ее голосе — вероятно, она воспринимает ее так же, как и я, и это только дает мне уверенность в том, что делаю правильный выбор. Бита тяжелая, алюминиевая и черная, в тон серебристо-черной цветовой гамме нашей предстоящей свадьбы.
Сделав глубокий вдох, я беру ее со стеллажа и мягко отталкиваю Молли. Убедившись, что она стоит достаточно далеко от меня, я отвожу руку с битой назад и резко выбрасываю ее вперед, издав короткий смешок от свистящего звука, который она издает, когда рассекает воздух.