И мне повезло, что у меня есть кто-то, кто с радостью нарушает правила вместе со мной. Даже в кровавые и грязные моменты он всегда рядом со мной.
Глава 22
Молитва об обреченных
Молли сидит на столе, беззаботно болтая ногами, а я смотрю на бойню. Мог бы поклясться, что ее мать и отец были здесь, но чем больше опускаюсь с высот, тем больше думаю, что это могла быть просто гребаная галлюцинация.
«Видимо, когда хочешь смерти ублюдка, ты убиваешь его в своей голове снова и снова, даже если он уже мертв», — думаю я с усмешкой.
Милая Молли с любопытством смотрит на меня, и я, улыбаясь, качаю головой, чтобы дать понять, что все нормально. Джеймсон откашливается, напоминая нам о своем присутствии, и я смеюсь.
— Извини, брат, — говорю я.
Лезу в карман и вытаскиваю пачку денег, которые обещал ему за его услуги, добавив сверху пару сотен долларов за наводку в собачьих бегах.
— Увидимся, чокнутые детишки, — говорит он, кивая и выходя из комнаты.
Я ухмыляюсь, глядя на цепочку кровавых следов, которые он оставляет после себя, и тяжело вздыхаю.
— Ну, малышка, ты готова? — спрашиваю я, протягивая руку жене.
Спрыгнув со стола и широко улыбаясь, она направляется ко мне, берет мою руку ипереплетает наши пальцы вместе.
Наклонившись, я поднимаю с пола свою биту и перекидываю ее через плечо, пока Молли подкуривает мне сигарету и просовывает ее между моими зубами.
— Спасибо, детка, — говорю так искренне, как могу.
Она кивает, глядя на меня восхищенным взглядом, и я знаю, что мы приняли правильное решение. Даже если никто больше не поймет того, что мы сделали здесь сегодня, то это все равно было для нас, и мир может отвалить нахрен.
— Папочка? — зовет Моллс, когда я тяну ее к двери.
— Что, детка? — отзываюсь.
Отпускаю ее руку, чтобы вытащить сигарету изо рта. Я морщусь от того, насколько влажным стал гребаный фильтр всего за несколько мгновений и, бросив сигарету на пол, наступаю на нее ботинком.
— Ну… мне просто интересно, как мы выкрутимся из этого, — говорит она, многозначительно глядя на тела.
— Ну же, Моллс. Ты же знаешь, что папочка позаботится о тебе, — отвечаю я с лукавой ухмылкой.
Меня охватывает дрожь, и я чувствую остатки наркотика, все еще пытающегося удержать меня. Ни то, что мы только что сделали, ни то, как это меня почти отрезвило, не сравнится с этими проклятыми волшебными бумажками. И как только они вцепятся в тебя, от них будет трудно избавиться.
— Знаю, — ворчит она. — Мне просто интересно.
Притянув к себе, я целую ее в лоб, а затем снова закуриваю сигарету и щелкаю языком.
— Почему бы тебе не подождать меня снаружи? Мне нужно кое-что сделать, а потом я покажу тебе это.
Мгновенно в ее глазах появляется неповиновение, однако один мой строгий взгляд на это самое изумительное лицо, которое я когда-либо видел, — и она подчиняется. Дуется, топает ногами, но подчиняется.
Я смотрю, как она выходит из здания, словно сердитый двухлетний ребенок, закатывающий истерику, и усмехаюсь. Она переживет это, особенно когда увидит то маленькое шоу, которое я собираюсь ей показать.
Но сначала…
Я бросаю биту и приступаю к работе.
Схватив маму за ноги, я подтаскиваю ее тело к папиному и располагаю его у него на груди таким образом, чтобы получился импровизированный крест. Когда я доволен полученным результатом, то делаю глубокий вдох и обращаю свой взгляд на вечно недремлющих идолов, обвиняюще смотрящих на меня пустыми глазами, и падаю на колени.
Сложив руки вместе, я закрываю глаза.
«Я не о себе прошу, я прошу за Молли. Знаю, что ты меня слышишь, и ты должен понять, что она для меня — весь мир. Я убью столько людей, сколько понадобится, чтобы она была в безопасности, и тебе придется смириться с этим.Ее место гораздо выше, чем у любого из вас, но я не отдам ее тебе. Мы будем вместе навсегда. Если ты попытаешься отобрать ее у меня, я приду за тобой. За вами всеми.О, и благослови моих родителей или что там обычно говорят.Держу пари, в любом случае, все это чушь собачья.Аминь».
Открыв глаза, я поднимаюсь на ноги, иду к столу, на котором сидела Моллс, и вытаскиваю канистру, которую попросил Джеймсона поставить туда. Вернувшись к маме и папе, я откручиваю большую крышку и обливаю их бензином. Я был полон намерений убить всех в этом гребаном месте, но когда Молли посмотрела на меня так, как она часто это делает, у меня не осталось желания отправляться в ад с ними.
Она заслуживает большего.
Как только канистра становится наполовину пустой, я начинаю обливать стол, идолов на стенах и даже потолок, старательно пытаясь уклониться от падающих на меня брызг.
Бросив пустую канистру на середину помещения, я выхожу и обнаруживаю, что моя милая Моллс сидит на ступенях перед входом, обхватив руками колени, всем своим видом показывая недовольство.
— Готова? — спрашиваю я, мягко подталкивая ее.
Молли переводит на меня взгляд, и я смеюсь.
— Перестань выглядеть такой сердитой, малышка. Папочка позволит тебе сделать кое-что веселое, — говорю я, выуживая из своего кармана спички.
— Для чего они? — с любопытством интересуется она.
— Зажги одну и брось туда, — инструктирую я, кивнув на все еще открытую входную дверь, и засовываю руки глубоко в карманы.
Не помню, что именно происходит с бензином в момент возгорания, но мне бы не хотелось обжечь руки.
Пожав плечами, Моллс выполняет то, что я ей говорю, издав восторженный крик, когда все здание охватывает огнем. Быстро чиркнув еще одной, она бросает и ее туда же, и я смеюсь. Но когда она делает это снова, подходя ближе к горящему здание, мне становится немного не по себе.
— Детка? — зову я ее мягко.
— Да, папочка? — отвечает она, поджигая еще одну спичку.
— Эм-м, просто подожги весь коробок и брось его в окно, — говорю я ей с тревогой в голосе.
— Ты не умеешь веселиться, — ворчит она, показывая мне язык, но делает то, что ей сказали.
Прямо как хорошая девочка, которой она всегда была.
Та девочка, в которую я влюбился много лет назад.
Папочкина милая малышка.