Думай! Чёрт возьми, думай!
Хорошо, хорошо. Может быть, с городом что-то случилось? Может быть, какой-то странный патоген или что-то ещё разрушило его? Ну, может быть. Хотя он будет исходить из предположения, что все они просто сумасшедшие. Итак, ему было нужно оружие, способ защитить себя.
А потом есть телефон.
Он вызовет копов...
О, Господи, чёрт побери! Это место отрезано, здесь даже телефон бесполезен.
Всё в порядке. Никакой паники. Всё, что ему нужно было сделать, это использовать свою голову.
Он думал, что был в Кат-Ривер года четыре-пять назад. Но это было средь бела дня. Не ночью и не с душевнобольными, бродящими по улицам. Тем не менее, в городе такого размера должно быть несколько полицейских. Что говорилось на знаке на дороге? КАТ-РИВЕР, НАСЕЛЕНИЕ 2400 ЧЕЛОВЕК. Да, здесь должна была быть полиция, отдел шерифа, что-то в этом роде. Кто-то должен был вытащить отсюда его задницу. Если всё остальное не помогло бы, он украл бы машину или грузовик.
Но, чёрт возьми, он должен убираться.
Собравшись с силами, он поднялся из своего укрытия, гадая, не следят ли за ним хоть какие-нибудь из этих хищных люпиновых глаз, преследуют его, ожидая, чтобы добраться туда, где его можно было бы легко схватить.
Но он не позволял себе так думать.
Он двинулся в ожидании мрачной тьмы.
Он встал на тротуар, попытался прижаться к кирпичному фасаду магазинов. Он искал тени, но ни одна из них не была достаточно большой, чтобы скрыть какие-либо сюрпризы. Он решил, что нужно отправиться в конец дороги, в конец Честнат-стрит. В это большое готическое здание в конце, мрачно сидящее на корточках на холме. Это должна была быть ратуша, а может, полицейский участок или пожарная часть. Может быть, и здание суда. Если бы в этом городе был какой-то закон, он был бы там.
Повсюду были тени, цепляясь и сговариваясь.
У Лу было неприятное предчувствие, что это была его последняя ночь на земле.
3.
Ночь была тёмной и влажной.
Лиза Табано вылезла из машины, встретила холодный воздух дрожью. Она открыла сумочку, убедилась, что заначка всё ещё там, и вздохнула с облегчением.
Да ладно. Всё было круто. Всё было в порядке.
Её сердцебиение замедлилось, руки перестали дрожать - или как никогда раньше, - и что-то развязалось в её животе. И всё это из-за малейшей возможности, что заначки не было бы. Она знала, что становилось всё плохо, но не собиралась об этом думать. Ей нужна была горячая ванна, долгий сон. Завтра...
Завтра, - сказал её голос, - ты встанешь и сразу же начнёшь жить правильно. Потому что, девочка, у тебя больше нет выбора. Теперь это не просто социальные проблемы, это зависимость. Ты нуждаешься в этом.
Она подошла к багажнику, попыталась вставить ключ в замок и поцарапала краску, когда её охватила дикая, почти конвульсивная дрожь. Она открыла багажник, тупо глядя на свои чемоданы, дорожные сумки и футляр для гитары.
Мысль унести всё это в дом, в котором ей, возможно, больше не будут рады, утомляла. Это заставило её опустить руки.
Боже, она так устала.
Я пойду на компромисс, - решила она, - возьму гитару.
Как и её голова, гитара была всегда с ней.
У неё были и другие гитары - на самом деле ещё двенадцать гитар, все, от специализированных Strats до Flying-V, - но именно с этой она не расставалась. Ультра-редкая Gibson Les Paul Flametop '59. Состояние монетного двора. Красавица, мечта коллекционера, стоящая мега-тысячи.
Она не исчезла из её поля зрения.
Почти всё остальное она оставила в своей квартире в Лос-Анджелесе - свои кожаные костюмы, другие гитары, - но не Flametop. Она не позволяла даже гастролёрам трогать её. Иногда она даже приносила её с собой, спала с ней рядом. Одержимая? Да, она была и с радостью признала бы это.
Взяв за ручку гитару в твёрдом футляре, она двинулась по дорожке к крыльцу.
Конечно, они слышали, как она подъезжала.
Конечно, они видели огни.
Она чертовски хорошо знала, что они не спят так крепко; когда ей было шестнадцать, возвращаясь домой после пьяной вечеринки, они всегда её слышали.
Но не сейчас?
У двери она заколебалась, полагая, что это, вероятно, колоссальная ошибка. Но что ей было делать? Она пыталась позвонить, но этот проклятый шторм всё выбил. Она жила в Кат-Ривер бóльшую часть своей жизни (до того, как она стала большой звездой, напомнила она себе), и если этот опыт и научил её чему-то, так это было следующее: Кат-Ривер был одним из последних мест, где можно было достать сок, а также рабочие телефонные линии. Тут больше не было действующих фабрик, заводов, настоящей промышленности, о которой можно было бы говорить. Такие места не были в приоритете.