— Я принесу попкорн, — вторила Люсилль, и мы пошли внутрь.
Я любила старые фильмы Пейи. Они были смешными и отличались от тех, что я смотрела
дома.
В девять, один из фильмов внезапно прервался, и картинка на экране начала меняться.
— Когда они уже перестанут показывать это? — проворчала Роза и встала. Она пожелала нам спокойной ночи и ушла.
Люсилль плюхнулась на стул рядом со мной.
— Шестнадцать лет назад, лианы выползли из ниоткуда и покрыли всю столицу, — прогремел громкий голос.
Люсилль наклонилась и прошептала:
— Изабель рассказывала мне, что если бы не король Альберт, приказавший сэру Роберту уйти от него, тот тоже был бы в ловушке. Они создают традиции, ежегодно напоминая нам о том, что произошло.
Я вспомнила первый раз, когда услышала историю о том, как сэр Роберт просто оставил своего всадника беззащитным, бросив его воевать одного. Мне было трудно успокоиться в тот день.
Первая показанная передача была про саму столицу. Она началась с кадров огромной библиотеки, от которой открывалась панорама на порт с деревянными причалами и множеством яхт, покачивающихся на воде. Изображение напомнило мне когда-то увиденную картинку курорта в Монако. Словно подхваченные вихрем, изображения начали быстро мелькать на экране, не давая мне времени оценить удивительную картину, прежде чем переключиться на следующую. Музей, банки, парк, в котором люди выгуливали питомцев, торговый центр со множеством кофеен: всего этого было слишком много, чтобы разобраться. За этими сценами последовали жилые кварталы и обширные фермы с рабочими, занятыми сбором фруктов и работой на земле. Наконец, камера начала демонстрировать корпорации и высотки, уходящие в облака, и снующих людей в костюмах с кожаными портфелями.
Бекки говорила мне, что у них было все; я только не представляла, насколько широким было это понятие. Глаза словно приклеились к большому экрану, когда изображения прервались сводкой новостей. Репортером оказалась женщина среднего возраста с идеально уложенными рыжими волосами. Белые буквы, мелькнувшие чуть ниже ее лица, гласили: «Матильда Грейхард». Она была той, что освещала разрушение Итана, и я почувствовала, как напряглась Люсилль, когда репортер начала рассказывать о катастрофе, произошедшей так много лет назад.
Здания были охвачены пламенем, словно в центре города зажгли огромный костер. Позади журналистки дождем сыпались обломки, и люди разбегались в разные стороны. Казалось, царил полный хаос. Люсилль мягко погладила меня по спине, когда я ахнула от выражения ужаса, появившегося на лице у журналистки, которая прислушивалась к сообщению из передатчика в ухе. Она только что со слезами на глазах объявила о смерти королевы Катрины. Также быстро, как все это началось, картинка начала смазываться, появились помехи и изображение полностью исчезло.
Сердце сжалось от глухой боли, когда я осознала, что только что увидела. Следующей частью программы стала любительская съемка огромных толстых лиан, вырывающихся из земли, разбрасывая ее в разных направлениях. Казалось, что камера тряслась добрых десять минут, пока лианы вырастали из земли, становились толще прямо на глазах и окружали Итан. Тряска, наконец, прекратилась, стали появляться новые и новые кадры.
Люди, пытавшиеся пробраться сквозь лианы, были разорваны жуткими демоническими корнями. Люсилль заметно вздрогнула, когда их навязчивые крики заполнили комнату.
Впечатляющий Ласточкокрылый издал самый ужасный рвущийся звук, пока несколько драконов удерживали его от попытки рвануться прямо в гущу лиан. Он не сдавался, и потребовалось три дротика с транквилизатором, прежде чем он тяжело рухнул на землю, взметнув пыль и обломки. Камера приблизила выражение драконьей морды, и я ощутила всплеск гнева — они снимали отчаяние дракона. Я ненавидела папарацци, у них не было никакого уважения, когда они получали свои кадры, то становились счастливы. Я стерла бежавшую по щеке слезу и взглянула на Люсилль. Ее глаза блестели от слез.
— Нам не обязательно это смотреть, если вы не хотите.
Она печально посмотрела на меня, но покачала головой с мягкой улыбкой.
— Все в порядке, Елена. Я просто давно этого не видела. В тот день она потеряла все.
— Кто? — я снова повернулась к телевизору, где все еще показывали драконье отчаяние. — Дракон?
— Это Констанс. Она жила в небольшой деревне на границе Итана. Она была на конференции в Элме, когда появились лианы. И потеряла своего трехлетнего Солнечного Взрыва и мужа. Она даже не знает, как ее малышка выглядела в человеческой форме, если бы осталась жива.