Токсоплазма. Адреналиновое равновесие. 2-1
Ветер. Ка-а-айф!
Снег секет лицо. Режет крупинками. Ка-а-айф!
Ветер рвет планку из рук и вдруг пускает ее «в ноль». Рвет и бросает! И снова рвет! Невозможно! Зараза! Но, - ка-а-айф!
«Скинулся вниз» по ветру и классическими перекантовками по пухлому еще снегу. Хотел сбавить ход, но ветер рванул и снова лети-и-ишь! Летишь, пробивая нарытые другими сугробы, подскакивая на них и ища доской нетронутый еще «пухляк». Чтобы снова м-я-я-ягко, «травкой по животику».
Неощутимо.
Невесомо.
Немыслимо быстро.
Страшно.
Страшно, что вдруг останешься здесь. В этой белой пустыне. Среди нетронутого снега. Один.
С оборванной стропой или с лопнувшим от истертости дипауэром. Или … да мало ли что.
А вокруг только снег. Внизу, вверху, в воздухе. Несется по ветру белой тучей, бьет волнами. Наотмашь. Скрывает все от тебя. Вокруг. И тебя ото всех. Сто метров - и все. Ты - невидимка. Тебя нет.
Порвешь стропу - ладно. Скомкаешь как-нибудь. Напряжешься. Притушишь «пропеллер». Уж как-нибудь. Не вечно же он вертеться будет. Остановится. Добредешь по сугробам. Лопнет несущий «дипауэр»? Ну, сложнее. Помотает нервы отсутствием последней надежды. «Жизнь на ниточке». Не твоя - кайта. Но это почти как твоя.
А вот «свернешь» ногу - приплыл. Ползком? По снегу глубиной в руку? Несколько километров?
Даже если ветер стихнет завтра - тебя не найдут. Заметет всего. Чуть, - и станешь бугорком. Чуть заметным. Одним из тысяч.
Разве что рыбак случайно нарверся под застывшим настом на яркое огромное цветное полотнище, бредя в вечном поиске прикормленного места для лунки.
Ка-а-айф!
--------------------------------
«Кайф» - какое странное слово. Семен все чаще пользовал его в мыслях. «Пользовал». Слово мягко перекатилось, звеня на языке. Говорят, что язык становится родным только, если на нем думаешь. Мыслишь. Решаешь. Складываешь, умножаешь. Вычитаешь «проблемы» и умножаешь истину.
Кто-то сказал бы - «употреблял» вместо «использовал». Пожалуй - нет. Кайф нельзя «употреблять».
«Употребляют» то, что стыдно. Даже завзятый алкоголик стыдится своей болезни, если и не признается в ней никогда. Даже себе. Самому. Потому и уговаривает каждого за столом стать таким же как он. Вялым, безвольным, пьяненьким. Слабым. Расслабленным. Каждый непьющий его раздражает, напоминая о перманентно униженном социальном статусе больного. Раздражает до бешенства. До драки.
Фраза: «Ты меня не уважаешь!» отражает. Лучше всего выдает его истинное внутреннее состояние. Наиболее полно. Глубинное само-осознание трагедии больного человека.
Адреналиновый кайф … иного свойства, … но как же болит голова …
--------------------------------
Бредя между порушенными заборами, он переставлял ватные ноги. Переставлял … Ставил … ботинки … на землю.
Поднимал их по очереди. Это важно. Очень важно - поднимать многотонные ботинки по очереди. Все остатки мыслей заняты этим. Переулок чуть покачивался, не желая приобретать состояние надежной устойчивости.
Приходится его ловить. Все время ловить, напрягаясь. Сконцентрировав внимание на крохотном пятачке относительно четкого изображения. Этот пятачок столь мал, что его каждый раз нужно удерживать точно. Непосредственно. В месте следующего шага. В точке.
Стоило повести глаза и мир уплывал. В сторону. Вслед за глазами. Категорически лишая возможности равновесия. Спасала узость пути, пролегавшего средь кустов. Равновесие! Как хорошо, что здесь переулки заросшие! Всегда можно схватиться. Попытаться схватиться разбитыми, кровоточащими ладонями за обдирающие последнюю кожу острые ветки. Все-таки устоять на ногах!
Удержаться, пока медленный размытый взор не вернется на необходимое место строго под ногами. Пока ватный мозг решающим усилием не восстановит ту грань. Линию резкости. «Пятачок», которого хоть как-то достаточно … Достаточно, чтобы сделать шаг.
Следующий шаг.
Часть I Токсоплазма
«Токсоплазма 1» http://www.proza.ru/2014/11/07/36
«Токсоплазма 2» http://www.proza.ru/2014/11/08/44
«Токсоплазма 3» http://www.proza.ru/2014/11/09/85