Мы немного поболтали, стоя посреди обширной площади, на которую выходят величественные Висагрские ворота. Быть может, Ирене хотела доставить подруге удовольствие, а может, и вызвать ревность — какая женщина, будь даже сердце ее занято другим, устоит перед искушением унизить соперницу! Но я-то из них двоих узнал лишь ту, что нисколько обо мне не печалилась, а не ту, что по мне вздыхала и чье лицо было плотно прикрыто. На туманные речи Ирене, что ей-де не пристало отвечать мне взаимностью, иначе она нарушила бы долг подруги, я возражал, как умел. Говорила она, не называя имен, а мне и в ум не приходило, что рядом стоит донья Серафина и что она избрала для своего тайного дела такого адвоката. Если мои ответы и противоречили ее целям, Зато они выражали, мои чувства, причем с той свободой, какую позволяют двусмысленные обороты, — понимай, как хочешь. Итак, я тщился связать в единый узел желания свои и желания Ирене, не подозревая, что есть человек, который вправе спросить с нее отчет, как вдруг Ирене, прервав мои пылкие речи, сказала:
— Прошу прощенья, сеньор дон Гарсиа, я должна идти, меня ждут подруги.
Она схватила за руку донью Серафину (та хоть промолчала все время, но, конечно, поняла, что мои чувства, на которые она имела столько прав, отданы другой), и обе они пошли прочь, а я — на некотором расстоянии за ними, до монастыря святого Варфоломея де ла Вега, а дальше уж следил глазами, пока они не скрылись в садах дона Антонио де Варгаса. Мудреную загадку задали моей ревности; я никак не мог понять, почему они вдруг убежали, но благосклонные речи Ирене не давали, казалось, повода для недоверия или подозрений в коварстве.
А дело было вот в чем — я узнал это недавно от служанки моей дамы. Беседуя со мной, Ирене вдруг заметила, что из Висагрских ворот выходит дон Алехо; он неожиданно прибыл из Севильи и, не застав Ирене дома, отправился на Вегу, как был, в дорожном платье, с алмазным перстнем на груди, залогом его верности. Ирене испугалась, что, увидев ее рядом со мной, жених рассердится и вместо радостной встречи у них будет горестная размолвка. Такова истинная любовь!
Малейший пустяк, если он может прогневать любимого человека, разрастается для нее в гору. Вот и Ирене померещилось, что ее жених уже нас приметил. Словно требуется еще что, кроме плаща и вуали, чтобы сбить с толку зрение острее рысьего и преобразить наших протеев женского пола! Ирене, хоть и безвинная, но сама себя осудившая, поспешила с подругой в упомянутые сады, и там, зайдя с разрешения хозяйки в один из домиков, уговорила донью Серафину обменяться нарядами, прогуливаться до вечера на Веге розно и, лишь когда стемнеет, снова одеться по-прежнему. Она сказала, что дон Алехо мог узнать ее по платью, не раз пленявшему его чувства; если он рассердился и вздумает ее упрекнуть, то, встретив совсем в другом наряде, сочтет, что обманулся, — а ей сейчас так важно обмануть его. Убедить донью Серафину оказалось нетрудно, она сама была не прочь, переодевшись, подшутить надо мной и отнюдь не старалась рассеять, но, напротив, разжигала опасения подруги. Вмиг они устроили этот обмен ради обмана и вышли из домика врозь, причем каждая так походила на другую, что и сами они могли бы обмануться. Моя дама в этот день надела на шею образок пречистой девы, что я оставил у ее изголовья, — сделала она это, я полагаю, не ради его красоты и богатой отделки, а чтобы обнаружить его владельца, повергшего ее в немалое смущение. Теперь же она испугалась, как бы дон Алехо не спросил о другом сувенире, который должен был красоваться на ее груди, — к траурному платью эта драгоценность не подходила, и Ирене ее также отдала подруге, что помогло Серафине лучше сыграть свою роль. Должен сказать, что я-то надел похищенный у Ирене крест, но не желал, чтобы моя Ирене догадалась по нему, кто виновник оскорбительного для ее стыдливости обмена. Поэтому я на время нашей беседы спрятал крест под камзол, решив подождать более удобного случая и пока не рисковать ее расположением. Но только дамы меня покинули, как я снова вытащил крест наружу — уж очень я им дорожил, и мне казалось, что без него чего-то моему наряду не хватает.