Родители были удручены горем, — ведь я единственный сын, единственная их надежда в жизни. Узнав о причине недуга, они пошли на все, чтобы упросить Ирене хоть для видимости, пока не минует опасность, навещать и утешать меня.
Сперва Ирене согласилась — ее благородное сердце питало сочувствие ко мне, хоть и не любовь, которая была отдана дону Алехо. Но у того снова вспыхнули подозрения, и тогда Ирене ради главного, то есть его чувства, пожертвовала второстепенным — моим выздоровлением. На завтра назначена свадьба, но торжества начались еще накануне, — Толедо засверкал огнями, которые вы видели и которыми жители его выражают свою любовь к знатным молодоженам; на меня же эта новость возымела такое действие (верно, что страсть придает сил), что я поднялся с постели и уговорил слугу тайком от родителей оседлать мне коня и отправиться со мною.
Но слуга был подкуплен доньей Серафиной: он тотчас побежал ее известить на виллу «Буэнависта»[36] (такое весьма удачное название дал доблестный ее владелец), где происходят торжества и где как близкая подруга невесты находилась донья Серафина. В карете она примчалась сюда, задержала меня в начале пути и помешала его продолжить. Рассказав, как узнала о моем отъезде, она предложила оставить на постоялом дворе ее карету и моего коня, а самим уединиться здесь, чтобы я выслушал ее любовные сетования. Они-то привлекли ваше внимание и доставили нам счастье увидеть вас. Вот, друг мой, повесть о моих злоключениях. Передаю ее на ваш суд, а заодно и свою судьбу, — знаю, она для вас небезразлична и вы не допустите, чтобы я погиб на глазах у моей бессердечной тиранки.
— Благодарю бога, — молвил дон Хуан, — что он вовремя привел меня к вам; надеюсь, я еще сумею спасти ваших родителей, которые, конечно, не пережили бы вашего отъезда. И если бы от моего отъезда и не было иного проку, как то, что я сейчас очутился здесь и смогу воспользоваться правами дружбы, — я уезжал не напрасно. Заклинаю же вас дружбой нашей, вернитесь домой, туда поеду и я, так что о моем приезде узнают у вас в доме раньше, чем у меня. Напрашиваюсь к вам в гости, и вы, полагаю, не откажете, хотя бы из желания услышать мою, не менее удивительную историю; обещаю у вас дома ее рассказать. Доньи Серафины, вероятно, домашние еще не хватились, зная, что она приглашена на свадьбу, да и в «Буэнависте» среди праздничной суматохи вряд ли заметили ее отсутствие, и я советую ей вернуться на виллу. Возлагаю великую надежду на время и на ваши, дон Гарсиа, любовные разочарования, они помогут благодарности вытеснить из вашего сердца безнадежную страсть и указать ей новую, более милостивую госпожу.
— О, что вы, сеньор дон Хуан! — возразила Серафина. — Дон Гарсиа знает, что я не требую ничего, кроме счастья его видеть; тогда, коль вздумает моя любовь жаловаться, он сможет выплатить свой долг надеждами, которые укрепляют душу, проникая в нее через глаза, на него глядящие.
— Но не окажись пред моими глазами дон Хуан, — возразил дон Гарсиа, — никто другой не заставил бы меня изменить решение и путь. Все ж уповаю на бога, любезная Серафина, что когда-нибудь я расквитаюсь с долгом перед вами.
Затем все трое поднялись. Ревнивая Аврора была в обиде на толедцев за то, что они в эту ночь словно забыли о солнце, заменив его искусственными огнями, и торопила лучезарное осиять мир своим светом, дабы все эти плошки и фонари, посрамленные его великолепием, погасли, как и звезды в небе. Войдя на упомянутый постоялый двор «Индюшачий», друзья разбудили слуг, которые на взбитых Бахусом перинах спали мертвым сном, и все поехали в Толедо. У загородного лазарета они разделились: Серафина направилась в «Буэнависту», а двое молодых людей — в город; когда они появились в доме дона Гарсиа, там уже поднялась тревога, и его родители, страшась беды, послали разыскивать сына. Встретили они его нежными укорами и, радушно приветствовав дона Хуана, поместили обоих, по их просьбе, в одну горницу да посоветовали хорошенько отоспаться после бессонной ночи (что оба не спали, старики заметили сразу), встать попозже — для наших кабальеро это дело обычное, на сон у них уходит изрядная часть дня, ибо они, противу всех законов природы, урезают ночной сон, зато основательно отсыпаются днем, и рассвет наступает для них не ранее полудня.