Жарким толедским летом в славном императорском городе собирается общество молодых дам и кавалеров, которых после многотрудных мытарств судьба сводит вместе (рассказу о некоторых из этих мытарств посвящена значительная часть пространного зачина или пролога к «Толедским виллам»). Чтобы отпраздновать счастливое завершение любовной истории одного из героев и возвращение другого, общество решает устроить пышные торжества. Для их проведения избираются десять дам и десять кавалеров. По жребию каждому из них отводится вилла на берегу Тахо, и временный ее хозяин обязуется наилучшим образом услаждать гостей[4]. Таким образом, весь наличный материал книги должен был распределиться по двадцати виллам (или дням).
Гвоздем праздника на первой вилле является комедия «Стыдливый во дворце»[5]. Исполнение ее (самый текст комедии в нашем издании опущен) дает повод к пространному рассуждению о театре, которое вместе с замечаниями в последующих «виллах» выливается в целостный трактат, являющийся и по сей день одним из важнейших документов для ознакомления с принципами испанского театра конца XVI — начала XVII века.
Во «Второй вилле» читатель найдет подробнейшее описание рыцарского и любовного турнира. Тирсо включил в эту виллу и поэму «Пан и Сиринга», принадлежавшую перу его ученика Пласидо де Агилар и опущенную в данном издании.
В «Третьей вилле» содержится повесть «О доне Хуане де Сальседо и каталонке Дионисии» и ряд стихотворений.
«Четвертая вилла» почти целиком занята стихами и комедией «Какими должны быть друзья». Кстати, и эта комедия не предназначалась специально для «Толедских вилл». Она была представлена на сцене до их написания.
Пятая, последняя «вилла», содержит повесть о «Трех осмеянных мужьях», состоящую, в сущности, из трех самостоятельных новелл-эпизодов.
Тирсо написал только первые пять «вилл», пообещав продолжение, которого так, однако, и не последовало. Таким образом, судить об окончательной конструкции книги затруднительно.
Оставаясь в пределах известного, одно можно утверждать положительно! книга Тирсо де Молина не подходит ни под какое определенное жанровое восприятие дотирсовской литературы. Если включать ее в систему любовно-приключенческого повествования (допустим, типа «Странствий Персилеса и Сихизмунды» Сервантеса), то как быть с комедиями, большинством лирических стихотворений, принадлежащих, очевидно, другой системе, как быть с рядом описательных кусков иного стилевого ряда, как быть с назидательной сатирической повестью из «Пятой виллы»? Если подходить к книге Тирсо с меркой пасторального романа (вроде «Дианы» Монтемайора или «Галатеи» Сервантеса), то при чем тут повесть «О доне Хуане де Сальседо и Дионисии», при чем тут «Осмеянные мужья», с какой стати дворцовая комедия или поношения противников театральной реформы, предпринятой отнюдь не на началах пасторальной драмы в вариантах Саннадзаро или Тассо? Не вывести «Толедские виллы» и из новеллистики ни итальянского, ни испанского типа. А между тем в книге Тирсо присутствует (и присутствует с большой наглядностью!) и первое, и второе, и третье. Вот Эта та принципиально причудливая «полезная смесь» и придает сборнику Тирсо де Молина особенный, совершенно «свой» колорит и новизну. Следует, впрочем, заметить, что поиски новых повествовательных форм, основанных на смещении существовавших жанров, шли повсеместно. В частности, опыты итальянских писателей XVI века вроде Пьетро Аретино не прошли даром и для испанской литературы (следы короткого знакомства с ним можно отыскать У Сервантеса в «Дон-Кихоте»). Тирсо пошел дальше и глубже. Он постарался соединить в одной книге не только «соседствующие» жанры (например, любовно-авантюрное повествование и пастораль), во и жанры далекие — пастораль и сатирическую бытовую новеллу.
В «Толедских виллах» значительное место по объему занимают стихотворные комедии (около 10 000 стихотворных строк). Случайно ли это? Выше уже говорилось, что комедии занимают в общем контексте место совершенно автономное. Конструктивный их смысл едва ли не может быть уподоблен роли самостоятельных новелл, очередного жизненного примера, внешне не связанного с другими повествовательными историями. Думается, однако, что Тирсо отводил им не только эту роль. Они служили не только расширению жизненного материала и, уж конечно, не простым поводом для рассуждений о театре. В поэтике самой книги Тирсо последовательно утверждал самые дорогие ему принципы: «подражание ремеслу и природе» (искусству и жизни), «скрещение трагического и комического», «смешение противоположных начал». На примере именно своих комедий, уже достаточно хорошо известных читателям по живой сцене, Тирсо было легче всего убедить их в своей правоте. Повествовательные и поэтические жанры были куда более консервативными. Потому-то совмещение разных жанров в одной книге не может в данном случае рассматриваться как совмещение чисто механическое и произвольное. Замысел ее был подчинен общему идейно-художественному заданию: создать новую форму, способную более адекватно отобразить разнообразие и противоречивость окружающего мира.
4
Мотив сбора друзей для приятного времяпрепровождения в беседах на многоразличные темы и других увеселениях прочно вошел в обиход европейской новеллистики со времен «Декамерона» Боккаччо.
5
Эта знаменитая «дворцовая» комедия Тирсо была написана за девять-десять лет до создания «Толедских вилл».