— Ежели бы в той мере, в какой я сочувствую вам, благородные странники, я мог вам пособить, то бедствиям вашим пришел бы в этой гавани конец. Сейчас вам невозможно покинуть наш остров и следовать по намеченному пути, но даже будь это осуществимо, я предвижу множество опасностей, что навлекают на себя красота и бедность. Вернувшись на родину в столь плачевном положении, вы только возбудите еще более злобные мысли и толки; отправившись в иной, чужой вам край, подвергнетесь той же участи, а может статься, и худшей. Я владею здесь немалым богатством и обширными поместьями, которые снискали уважение моему имени; достояние мое главным образом составляют фруктовые сады и скот, а потому мне легче принять у себя гостей, нежели помочь деньгами, коих требуется для вашего предприятия немало. В четырех лигах от города Ористана, удостоившегося чести иметь своим маркизом владыку Испании, расположена большая часть моих поместий — виноградники, земельные угодья, сады, луга и леса, изобилующие дарами земли и окружающие замок, который царит над окрестностью, возвышаясь на величавой горе. Ежели вы полагаете, что, вступив во владение всем этим добром, вам легче будет сносить свои горести и дожидаться поворота судьбы, почту сие за счастье и надеюсь, по скромному моему предложению вы поймете, сколь велика моя готовность служить вам. В замке этом я живу большую часть года вместе с супругой и единственным сыном, вступившим в пору, когда весна жизни возвещает о себе в цветении отрочества. Исполните мое желание, и вы сможете поселиться в полутора лигах от замка, в деревушке, где живут мои пастухи и скотоводы и где, если сумеете избавиться от докучливой спутницы-памяти, самый счастливый человек сможет вам позавидовать, ибо там нет места ни крестьянскому лукавству, ни придворной спеси — там все простота и мир. Летом радуют взор восхитительные цветы, румяные плоды, богатые хлеба; бесплодие весь год не смеет туда подступиться от поры, когда вишневые деревья стоят в уборе из кораллов — то первая дань земли, которую мы сбираем, — до золотистых фиников; от нектара, струящегося в кувшины для молока, до амброзии в девственных сотах — последнего ее взноса. А зимою, если в этих краях, защищенных, как никакой другой в Европе, близостью Африки, вздумается бесчинствовать холоду, дрова наших лесов гонят его взашей, и краткость дня скрашивают останки животного, которое, будучи живым, всем мерзко, а мертвое всем лакомо, да фрукты, хранящиеся в сене или подвешенными под мирным кровом, да куропатки, кролики, козлята — всего там вдоволь и все отменное. Тихие вечера у ярко пылающего очага вы будете коротать в кругу соседей-крестьян за веселыми рассказами, а сестра ваша за шитьем на тонком полотне, пока не начнет клонить ко сну, и тогда вы отдадите ему должное на зависть всегда бодрствующим и готовым принять вас в свои объятья постелям. В той деревне есть у меня домик, хоть и сельского вида, но вполне пригодный, чтобы укрыть от летнего зноя и зимних холодов. Все будут уважать вас, как меня самого, будут видеть в вас таких же, как я, хозяев, а я, ежели вы согласитесь, обрету великую радость — всегда доставляемую мне добрым делом — и прибыль в хозяйстве, ибо заранее вижу, как оно процветает под вашим надзором.
Словно райский глас прозвучало для нас это предложение в бедственных наших обстоятельствах, и мы, горячо поблагодарив доброго кабальеро, дали согласие — теперь мы совсем Утешились, убежденные в том, что коль вздумают нас искать мой отец и братья, им не удастся проведать о нас, скрытых в отдаленных сих местах, и что любви нашей среди простых здешних людей ничто не помешает. Вдобавок, край тот принадлежал Арагону и завоевали его каталонцы[116], так что язык жителей острова — хоть с примесью генуэзского и пизанского наречий, некогда споривших за господство, — понять было нетрудно, а понаторев в нем, мы кстати подучились бы итальянскому, чтобы немного владеть и этим языком на случай, ежели небо сжалится над нами и мы вдруг узнаем, что дон Хуан в Неаполе.
Короче, мы решили не упускать благоприятной возможности, супруг мой лишь попросил доброго кабальеро дать нам одежду, обычную для местных крестьян, чтобы наш вид не вызвал у них удивления, и объяснить им, что мы-де с Майорки, дети зажиточного скотовода, и приехали как паломники поклониться деве Марии Благолепной, дивной покровительнице Сардинии и прибежищу тамошних мореплавателей, а он-де повстречал нас в Кальяри и предложил весьма выгодные условия, чтобы мы управляли его хозяйством и не думали о возвращении на родину. Кабальеро такая мысль понравилась; сменив наши плащи на одежду не вполне деревенскую, но и не городскую, мы сели на лошадей и вскоре прибыли с ним в замок, где были радушно приняты благородной супругой и любезным наследником.