Враг приводит в действие в том числе и погоду. На Могильниках она непредсказуема, и хоббиты теряются в тумане. Саруман призывает бурю, метель и камнепад с вершины Карадраса, а также ливень в Хорнбурге, когда орки идут в атаку (в «Кольцах» это делает мизансцену битвы еще больше ошеломляющей). Чтобы прикрыть полчища Мордора, Саурон наводит на Гондор тьму. Аномалии, однако, не могут длиться вечно, и подувший с моря ветер рассеивает тень Мордора, а над затопленным Изенгардом поднимается радуга. Дождь бывает очищающим: Фродо проходит через него, чтобы попасть в Валинор, и вспоминает о дожде, который приснился ему в доме Тома Бомбадила. Надежда есть.
Итак, я описал, насколько глубоко конфликт пронизывает различные аспекты толкиновских произведений. Можно было бы ожидать, что теперь я перейду к рассмотрению положения Англии в 1940-х годах и завершу главу вопросами государственности и национальной идентичности. В конце концов, читатели никогда не устают от рассказов про английскость Толкина и про то, что Хоббитон — это уорикширская деревня времен алмазного юбилея королевы Виктории (1897), а «Очищение Шира» — повесть о послевоенном разрушении английских загородных пейзажей (хотя, если уж на то пошло, Толкин прямо это отрицал) и даже о том, что Том Бомбадил — это «гений места» сельской центральной Англии. Но вместо этого я, прежде чем приступить к последней главе книги, начну доказывать, что Толкин сегодня уже не сводится к ностальгии по ушедшей приходской Англии и в очень большой степени принадлежит к XXI веку.
Как мы уже упоминали выше, некоторые черты Средиземья — и, в частности, Шира — теперь определяются фильмами Питера Джексона. Хоббитон — это уже не деревня в поздневикторианской центральной Англии, а место на ферме «Александр» в новозеландском регионе Уаикато (конечно, туда есть различные туры). Средиземье стало глобальным. Зрелищные битвы, без которых нельзя представить фильмы Джексона, повлияли на «Кольца» и «Хоббитов» в целом. Кинематограф — визуальный вид искусства, а огромная команда уделила всем аспектам постановки скрупулезное внимание, поэтому военные действия с мечами, орками и всевозможными опасностями, почти не сходящими с экрана, пронизывают всю текстуру этих произведений. Непреходящее ощущение конфликта исчезает только в сценах Шира и Серых гаваней в конце «Колец».
Джексону удалось «вооружить» не только деревья и песни, ландшафты и погоду, но и все свое кино: редактуру, вставки, следящие съемки, реквизит, компьютерную графику, захват движения. Его замечания по поводу создания Битвы пяти воинств, где он, по сути, видел в себе военного журналиста, представляют собой зенит такого рода амбиций и больше, чем что бы то ни было, определяют фильм как одно из самых «закаленных в бою» произведений фэнтези на сегодняшний день.
Как и «Кольца» в свое время, завершающая часть «Хоббитов» подняла планку фэнтезийных боевиков: она настойчиво создает ощущение чрезвычайного положения с самой первой сцены, где Озерный город — крупный центр торговли — оказывается на линии фронта, подвергается воздушному нападению Смауга, сталкивается с неминуемым разрушением, с превращением граждан в обездоленных беженцев. То, что фильм начался со Смауга, падающего с небес на пылающий город, намекает, что дальше все будет еще хуже. Это кино как боевая машина: в нем армия техников с криком «Берегись!» спускает псов войны и порождает ад.
Примеру последовали сделанные по мотивам фильма видеоигры в жанре военного экшена. В продаже есть копии многих видов вооружения, в том числе оружия массового уничтожения — Смауга. Даже на плакате Бильбо грозит зрителю своим Жалом, хотя в книге меч за все время конфликта так и не покинул своих ножен.
Хотя такое увлечение опасностями — стандартный прием в боевиках, «Кольца» (а также «Хоббиты») срабатывают особенно хорошо благодаря вышеупомянутому смешению стилей и жанров, а также инновационной технологии и сомнительной морали. В итоге получается пандемоний, удивительно художественное и творческое столпотворение, уникальное кинематографическое впечатление.
Может показаться, что в книгах нет всей этой головокружительной насыщенности — уж точно не в детском «Хоббите», — но перечитайте песню рохирримов в битве на Пеленнорских полях, изложенную возвышенной, будоражащей (а еще симфонической, мифической, почти библейской) прозой, или момент уничтожения Кольца Всевластья, где язык Толкина взрывается вулканом, становится настоящим трубным гласом, возвещающим рок.