Вернемся к Шалтаю-Болтаю. Его песенка «Зимой, когда белы поля» следует традиции английских песенок-бессмыслиц. Ее охотно подхватывает и «Хоббит». Кроме загадок и серьезных, пророческих песен, в повести нашлось место нескольким образцам чистого абсурда: песне мытья посуды в Бэг Энде; пению в Ривенделле и даже в Городе гоблинов; пению дурацких песен, которыми Бильбо гоняет пауков. Прямая аналогия есть и у подарка на «день нерождения» («подарка, который тебе дарят не на день рождения»): это традиция хоббитов давать, а не получать подарки по таким случаям. В более широком смысле неотступное ощущение Алисы, что она заблудилась в странном приключении с избытком действующих лиц, потерялась в чужой истории, соотносится с ощущением Бильбо, что в путешествии по странным ландшафтам, населенным толпами экзотических существ, он не на своем месте.
Толкин задумывался и над природой волшебников. Они просто Шалтаи-Болтаи — мастера словесных игр — или нечто большее, ткачи чудес? Книги об Алисе читала Рональду мама, и неудивительно, что во взрослом возрасте он наслаждался намеками на Кэрролла[32]. Когда издательство снабдило «Хоббита» аннотацией, в которой отмечалось, что повесть напоминает «Алису в Стране чудес», Толкин по-деловому заметил, что его книга намного ближе к «Алисе в Зазеркалье».
На первых страницах Толкин вводит несколько разрозненных элементов. Он описывает хоббитов, о которых никто еще не слыхал, их образ жизни и привычки. Они похожи на англичан эпохи короля Эдварда, и в гостях, и во время развлечений напоминают героев классического романа Пелама Гренвилла Вудхауса — если не считать того, что весят в два раза меньше человека и живут в прекрасно меблированных земляных норах[33]. Вполне в духе легкой прозы Вудхауса мы узнаём о происхождении и наследном богатстве Бильбо — пусть это и сопровождается невероятными сплетнями о далеком предке, женившемся на фее. Далее следуют гномы, волшебники и маги, а также драконы, гоблины и великаны, а еще курение трубки и фейерверки, а потом — заколдованные пуговицы для воротничка дедушки Бильбо, которые застегиваются и расстегиваются по команде. Последнее, самое нелепое из чудес, странно объединяет аристократическую моду эдвардианской эпохи с чудесным миром Волшебной страны. Это удивительное столкновение: в мире, построенном на несовместимостях, нашим единственным экскурсоводом оказывается Бильбо Бэггинс, неумелый переговорщик с фейри, инфантильный и одновременно респектабельный холостяк среднего возраста и достатка. Фольклорист Джек Зайпс пишет, что «маленькие герои традиционно отважны, ищут приключений и рады возможности себя проявить», но к Бильбо это не относится. Он, да и «все хоббиты, если уж на то пошло», типичен своей заурядностью. Как отмечает Зайпс, эти существа — «образцовые пассивные потребители; им, наверное, понравилось бы сидеть у телевизора с пивом и сигарой, жевать картошку фри, и чтобы все фантазии разыгрывались сами собой на электронном экране».
Об этом заявлял и сам Толкин. В 1951 году в одном из писем он назвал свою книгу «очерком о простом обывателе без художественных склонностей, благородства и героизма», хотя и «не без зачатков этих качеств». Тем не менее Бильбо как главный герой детской повести — весьма необычный выбор.
Но мы не с того начали. Ко второму изданию 1951 года «Хоббит» уже был снабжен странным предисловием, где, кроме указания на ряд исправленных неточностей, имелась ссылка на два исходных текста: «Дневник Бильбо» и «Алую книгу Западных пределов» — произведения, которых на самом деле не существует. Изложив тревоги по поводу того, что игра в загадки была передана не слишком точно, (мнимый) редактор тут же оговаривается, что все переживания «не касаются данной истории» и что те, кто читает ее впервые, «не должны по этому поводу беспокоиться». Короткий текст заканчивается примечанием с россыпью необычных и совершенно непонятных имен и географических названий. Даже искушенного читателя многое из этого озадачило бы, поскольку предисловие было написано еще до публикации «Властелина колец», приквелом к которому «Хоббит» стал задним числом. Чтобы в нем появился смысл, надо сначала не просто прочесть, а изучить этот более поздний эпос. Но первый том «Властелина колец» выйдет только через три года, поэтому, повторюсь, предисловие смотрится странно. Толкин в каком-то смысле просто беседует сам с собой, что невольно напоминает о коротком рассказе «Тлён, Укбар, Орбис Терциус», где на десятке с небольшим страниц Хорхе Луис Борхес создает целый альтернативный мир. Это и есть необъявленная цель Толкина: он занят литературным терраформированием на эпическом уровне[34].
32
Толкин намекает на «Бармаглота», например, в своей статье «„Беовульф“. Чудовища и критики». Он по памяти перевел на эльфийский язык, квенью, стихотворение «Морж и Плотник» из «Алисы в Зазеркалье».
33
Исследователь наследия Толкина Д. Рэтлифф отмечает, что у нескольких хоббитов вудхаусовские имена. См.: Rateliffe J. The History of the Hobbit.
34
Неудивительно, что и Толкин, и Борхес были любимчиками контркультуры конца 1960-х (см. пятую главу и фильм Николаса Роуга и Дональда Кэммелла «Представление», 1970).