Если говорить коротко, нужно продолжать искать ответы. Мы можем найти их в сиквеле «Хоббита», о котором пойдет речь в следующих главах. Более развернутый ответ: исключить человеческое, отказаться от «человеческого фактора». Что заменяет человека в Средиземье и что это значит для нас сегодня? Может быть, прав был Толкин, когда в 1947 году писал своему издателю Стэнли Анвину: «„Хоббит“ в конце концов оказался не так прост».
Три. Неоднозначное зло
И посмотрят на землю; и вот — горе и мрак, густая тьма, и будут повержены во тьму.
Несмотря на все свое «литературное терраформирование», несмотря на то, что Толкин выступает как выдающийся миростроитель, в его произведениях существует множество недосказанностей, тупиков (даже буквальных — Bag End дословно «дно мешка»), двусмысленностей, противоречий, не получивших развития мелочей, оставшихся без объяснения деталей, неразгаданных тайн и сомнений. Это ни в коем случае не вина автора и не изъян текста — напротив, это одна из сильнейших сторон толкиновских произведений. У неизвестного англосакса, создавшего эпическую поэму «Беовульф», писатель научился делать небольшие ускользающие намеки на более обширный исторический и легендарный контекст и тем самым создавать выразительную текстуру, впечатление значительной глубины и содержательности. Особенно много ссылок на ушедшие эпохи, иные миры, неоконченные сказания о таинственных героях во «Властелине колец». Иногда сами персонажи хотят узнать больше — и почти всегда тщетно. В Средиземье многое позабыто, важнейшие действующие лица, например Гэндальф и Смеагол, забывают даже собственные имена. Память ненадежна, знания непоследовательны, истина зависит от обстоятельств и интерпретации. На более глубоком уровне разнятся до непримиримости личные взгляды и мировоззрение целых обществ, а кто-то, кажется, вообще живет в других мирах, которые лишь косвенно затрагивают Средиземье или существуют независимо от него, отдаленные от насущных вопросов и безразличные к ним. В этом тоже сила Толкина: он умеет описывать сразу несколько восприятий, не настаивая на том, что какая-то версия событий лучше других. Намеренные расхождения можно назвать шекспировскими — великий драматург любил наделять своих героев несовпадающими ценностями и тем самым вызывать конфликты мировосприятия. Пусть Толкин и «игнорировал» Шекспира[49] — это для него типично, но у них немало общего, и, как мы увидим, отсылки к шекспировским пьесам нередки в толкиновских произведениях.
В следующих двух главах мы рассмотрим, как был создан «Властелин колец», а потом обратимся к присущим этому тексту двусмысленностям. Надо отметить, что для большинства читателей трилогия Толкина — какая угодно, кроме неоднозначной. Это приключенческое повествование, многочисленные герои которого проходят по ландшафту, проработанному в таких подробностях, что, несмотря на фэнтезийность, он кажется объемным и подлинным. Толкин скрупулезно описывает флору и фауну, архитектуру и интерьеры, языки и культуры, даже еду и напитки различных народов. Шесть приложений посвящено истории, общественной жизни и обычаям Средиземья, а его география передана с помощью тщательно прорисованных карт. Читатели охотно наслаждаются этим богатством: в мир «Властелина колец» легко уйти с головой.
49
В биографии Толкина Карпентер несколько раз упоминает, что молодой Толкин буквально «ненавидел» Шекспира, считая, что бард бездарно распорядился приходом «Бирнамского леса на Дунсинанский холм». Толкин потом опишет свою версию сцены, в которой деревьям приходится вступить в бой.