Я подробно привожу здесь эту историю в версии Лэнга, так как полагаю, что она не могла не захватить воображение маленького Толкина, а еще чтобы провести параллель с его собственными трудами и с произведениями его последователей. Поклонник сразу узнает в ней контуры трагической истории Турина Турамбара, который атаковал проходящего сверху страшного дракона Глаурунга. Намек на этот эпизод есть и во «Властелине колец»: Сэм держит над головой меч Жало, а Шелоб с разбегу нанизывает себя на клинок. Сложная любовная интрига тоже нашла отражение в судьбе Турина, хотя в данном случае история катастрофически связана с инцестом и испытала влияние Куллерво из «Калевалы», карело-финского национального эпоса.
Зажаренное сердце, убийство Регина, треугольник «Сигурд — Брюнхильда — Гудрун» и превращение Сигурда в Гуннара — чересчур мрачные сюжеты для детской сказки, но они вписываются в тему маскировки, изменения внешности, множественной идентичности, сокрытия, обмана. Вся легенда вращается вокруг узнавания и разгадывания тайн — в том числе благодаря странному птичьему языку — и вокруг последствий убийства дракона. Ключевой элемент — проклятое кольцо из драконьего клада — является и желанной реликвией, и знаком свадебного союза, приносящим несчастье своему обладателю. Оно будто обладает враждебной чувствительностью. «Легенда о Сигурде» тем самым не только ложится долгой тенью на уютный Бэг Энд, но и порождает разрушительную драконью болезнь Торина Дубощита из фильма «Хоббит: Битва пяти воинств» (2014).
Толкин просеивал и взращивал воспоминания о прочитанном. Они становились элементом сознательно, намеренно выстраиваемой личной истории из языка, ландшафта, писем и легенд, стенографического изложения формирования его характера. Речь не о ложных воспоминаниях. Скорее, это избирательная и, наверное, простительная самомифологизация.
В 1900 году Рональд сдал вступительные экзамены в школу короля Эдварда, занимавшую в то время внушительное здание, спроектированное «под Средневековье» в стиле готического возрождения Чарльзом Бэрри — тот же архитектор занимался Вестминстерским дворцом, который перестраивали три десятилетия начиная с 1840 года. До школы было шесть с половиной километров, поэтому Толкины с сожалением покинули Сэрхоул и переехали в Мосли, район Бирмингема у железной дороги. После четырех лет за городом это была удручающая перемена. За ней последовал период неустроенности: еще один переезд в другой дом, смена школы, домашнее обучение у матери и, наконец, возвращение в школу короля Эдварда с предоставлением стипендии.
Толкин вспоминал, что его с раннего детства интересовали незнакомые языки. Теперь они вошли в его жизнь: он принимал первое причастие в церкви, где говорили на латыни, ломал голову над валлийскими названиями на железнодорожных вагонах для угля, а в школе короля Эдварда познакомился с греческим. «Меня покорила в греческом языке текучесть, перемежаемая твердостью, его блеск. Но отчасти привлекательность была связана с древностью и чужеродностью (по отношению ко мне): он не касался дома». Опять чувствуется переезд, перемещение, заманчивость таинственного смысла.
В 1904 году Рональда, которому было всего двенадцать, ждал сильнейший удар: мама заболела диабетом и в ноябре скончалась. Его вместе с братом Хилари взял под опеку деятельный пастор Бирмингемской оратории отец Фрэнсис Хавьер Морган, человек наполовину валлийского, а наполовину англо-испанского происхождения. Он поселил их у тети из семьи Саффилдов, но большую часть внешкольного времени дети проводили с ним. Почти каждое утро после мессы отец Фрэнсис угощал их завтраком, а потом они играли с котом, жившим при церкви.