Вот так на данный момент обстоит дело.
Я очень сильно надеюсь, что сэр Стэнли оставит меня в покое, не потребовав рукопись и, соответственно, двух месяцев на рецензию»[368].
Как всегда, Толкина одолевали всякие повседневные дела: он занимался переездом из оказавшегося слишком тесным дома 3 по Мэйнор-роуд в дом 99 по Холиуэлл-стрит (дом этот требовал ремонта, а в дальнейшем оказалось, что там слишком шумно из-за уличного движения), а еще собирался в Ирландию для работы в экзаменационных комиссиях. К тому же Стэнли Анвин ответил ему не сразу, потому что обратился за советом к своему сыну Рейнеру, который к этому времени стал студентом — уже в американском Гарварде. В апреле Рейнер послал отцу записку. Комментарии его вовсе не были адресованы Толкину, но Анвин «случайно» вложил их в конверт.
Вот комментарии Рейнера:
«„Властелин Колец“ — по-своему великая книга, своеобразная, но весьма любопытная, и, так или иначе, издавать ее стоит. Читая ее, я никакой нехватки „Сильмариллиона“ не ощущал… Наверняка редактор сумел бы включить действительно существенно важный материал из „Сильмариллиона“ во „Властелина Колец“ … А если так не получится, я бы сказал: опубликуйте „Властелина Колец“ в дорогом варианте, как своего рода рекламу издательства, а на „Сильмариллион“ гляньте еще раз — и ну его!»[369]
Случайно или нет вложена была в конверт записка Рейнера, мы теперь уже никогда не узнаем, но Толкин предпочел истолковать ответ Анвина именно как отказ. Более того, в том состоянии затяжного недовольства, в котором он находился, он принял сам факт того, что сэр Стэнли вложил в конверт записку сына как намеренное оскорбление — разумеется, из-за «Сильмариллиона». И ответил издателю почти ультиматумом:
«Уважаемый Анвин! Забавно, что письма наши пересеклись[370]. Конечно, я мог бы отправить свое письмо днем позже, но вопрос необходимо решить быстро. У меня каждая неделя на счету. Мне нужно прямо сейчас иметь определенный ответ: да или нет; причем ответ именно на мое предложение, а не по поводу неких воображаемых возможностей»[371].
Очень интересны нюансы того, как (в остальной части письма) за любезными фразами проглядывают реальные чувства Толкина:
«Ваши письма, как всегда, более чем любезны; хотя первое меня озадачило, равно как и вложенный отрывок из письма Рейнера. Этот отрывок, как Вы отметили, для меня не предназначался; в силу чего заинтересовал меня еще сильнее (я не имею в виду содержащийся в нем комплимент). Озадачивает то, что он был сочтен не подходящим для моих глаз (с Вашей точки зрения); так что я гадаю: зачем же Вы тогда мне его прислали?»[372]
И далее: «У меня складывается впечатление, будто в общем и целом Вы с Рейнером совершенно согласны и потому решили, что показать мне его советы — отличный способ сообщить, на что в самом лучшем случае я вправе надеяться, поскольку Рейнер, пожалуй, самый благосклонный из критиков, на какого я только могу рассчитывать. Особенно хороша последняя фраза отрывка (до привета мне): „Если так не получится и т. д.“. По-моему, она разоблачает политику — как она есть. А еще демонстрирует поразительную неспособность понять ситуацию — равно как и мое письмо.
Но больше не скажу Вам ни слова, пока не получу ответа.
Искренне Ваш — Дж. Р. Р. Толкин»[373].
Заметим, что «искренне Ваш» — весьма сухой вариант подписи, обычно употребляемый только в письмах малознакомым людям.
В биографии Толкина, написанной Хэмфри Карпентером, приводится отрывок из черновика того же письма, где Толкин выражается гораздо более определенно и резко. Он пишет, что слова Рейнера подтвердили его подозрения в том, что «„Властелина“ Вы, может быть, и примете, но этого более чем достаточно, и никаких довесков Вам не потребуется… Отказ все-таки есть отказ, и он остается в силе. Но о том, чтобы тихой сапой спустить на тормозах „Сильмариллион“ и взять „Властелина“ (отредактированного), не может быть и речи! Я „Властелина Колец“ на таких условиях не предлагал и не предлагаю — ни Вам, ни кому-то другому, о чем я достаточно недвусмысленно заявил раньше. Я требую однозначного ответа, „да“ или „нет“, на то предложение, которое я сделал, а не на какие-то воображаемые возможные варианты»[374].
Ультиматум привел к желаемому результату.
Хотя, если подумать, ответ Анвина и сейчас не выглядел безусловным отказом. «Мне несказанно жаль, — писал он Толкину, — что Вы сочли необходимым прислать мне ультиматум, тем более что речь идет о рукописи, которой я в окончательном и завершенном виде даже не читал. Поскольку Вы требуете немедленно ответить „да“ или „нет“, ответ мой будет „нет“; но могло бы быть и „да“, если бы вы дали мне время и возможность взглянуть на текст. Увы, придется оставить это как есть»[375].
370
Имеется в виду подтверждение Анвином получения записки Толкина от 2 апреля. Самой записки в издании писем нет, но о ней говорится в примечании Карпентера.
374