Самого Бильбо, впрочем, это не сильно волновало:
«Он наслаждался спокойной, размеренной жизнью; и даже котелок на огне, казалось, посвистывал теперь куда мелодичнее, нежели в те дни, что предшествовали Нежданному Угощению. Свой меч Бильбо повесил над каминной полкой, а кольчуга висела в гостиной, пока он не сдал ее в музей. Золото и серебро господин Торбинс расходовал в основном на подарки, полезные и роскошные, — хотя бы по этому можно судить, как он относился к своим племянникам. А кольцо (отнятое у Голлума — он, конечно, оставил его себе. — Г. П., С. С.) никому не показывал и надевал, лишь когда надо было спрятаться от незваных гостей. Соседи качали головами, приговаривали: „Совсем Торбинс спятил“ — и стучали себя по лбу; мало кто верил его россказням».
Ну и ладно, не верят и не надо. «Бильбо писал стихи, навещал эльфов и, в общем, был счастлив до конца своих дней (а прожил он долго-долго)»[195].
БЕЛЫЙ СОВЕТ — Совет Мудрых, созванный в Третьей Эпохе для противодействия Саурону.
ГОНДОР — южное нуменорское королевство в Средиземье, основанное Исильдуром и Анарионом.
ГЭНДАЛЬФ — имя МИФРАНДИРА на языке северян.
АНДУНЭ — «закат, запад» в АНДУНИЭ: синдаринское АННУН см. в АННУМИНАС, ХЕННЕТ АННУН. Древний корень этого слова НДУ — «опускаться» — присутствует также в квенийском НУМЕН — «закат, запад» и в синдаринском ДУН — «запад»; ср. ДУНАДАНЫ. Слово АДУН в адунаике происходит из эльфийских языков.
ДАР ИЛУВАТАРА ЛЮДЯМ — смерть, уход из Круга Мира.
ДВА ДРЕВА — Белое и Золотое, созданные Йаванной и освещавшие Валинор: уничтожены Морготом и Унголиантой.
ЖЕЛЕЗНЫЙ ВЕНЕЦ — корона Моргота, в которую были вставлены Сильмариллы.
ИСТАРИ — маги, майары, посланные в Третью Эпоху из Амана для противостояния Саурону.
В 1933 году Толкин и Льюис создали в Оксфорде литературно-дискуссионный клуб под названием «Инклинги». Inklings — слово, богатое значениями. Можно понимать его как намеки или догадки, можно связывать со словом Ink — «чернила». Впоследствии Толкин так вспоминал обо всем этом: «Истинным основателем клуба стал студент Юниверсити-колледжа по имени Тэнджи-Лин — дату я не помню; возможно, середина тридцатых. Он, как я понимаю, лучше других сознавал преходящий характер всех этих студенческих клубов и задался тщеславной целью создать такой, что окажется более долговечным. В конце концов, членами клуба стали и мы с Льюисом. Собирались в комнатах Тэнджи-Лина; вся деятельность сводилась к тому, что на каждом заседании члены зачитывали вслух свои неопубликованные сочинения. Предполагалось, что эти тексты тут же будут подвергаться критическому разбору. Кроме того, путем общего голосования решалось, какое произведение из прочитанных достойно занесения в Книгу Протоколов. Но клуб вымер, а мы с К. С. Л. уцелели, и название клуба „Инклинги“ перешло (усилиями К. С. Л.) на неопределенный круг друзей, который складывался сам собою»[196].
Встречались «инклинги» каждый четверг в течение почти семнадцати лет (с 1933 по 1950 год) в просторной, хотя и не очень уютной холостяцкой квартире Клайва Льюиса в колледже Святой Магдалины (Модлин, если ориентироваться на английское произношение). Кроме того, по вторникам (с 11.30 до 13.00, вот она — английская обязательность) «инклинги» непременно посещали паб «Орел и ребенок», который между собой без всяких церемоний называли «Птичка и младенец».
И Толкин, и Льюис отличались большим пристрастием к пиву.
«Льюис энергичен и весел, как всегда, — писал Толкин своему сыну Кристоферу, — вот только теперь становится слишком известен. Шумиха вокруг его книг не по вкусу ни ему, ни нам. В прошлый вторник „Дейли телеграф“ оказала ему сомнительную честь в высшей степени превратным и идиотским абзацем. Начинался он со слов: „Аскетический мистер Льюис!“ Это надо же! За нашу очень недолгую встречу, не далее как нынче утром, он уговорил три пинты пива и сказал, что „соблюдает воздержание по случаю Великого поста“».