Искренне Ваш —
Дж. Р. Р. Толкин»[211].
И приписка к письму: «Мне тут прислали несколько запросов от имени детей и взрослых по поводу рун в „Хоббите“: настоящие ли они и можно ли их действительно прочитать? Некоторые дети даже пытаются разбирать их самостоятельно. Отсюда вопрос: а не издать ли нам с Вами рунический алфавит? Мне уже пришлось несколько раз переписать его вручную — для особо желающих».
Несомненно, продолжение «Хоббита» напрашивалось.
У Бильбо Торбинса (Бэггинса), счастливо вернувшегося в Хоббитанию, давно должны были закончиться алмазы и золото, и его вполне могло потянуть на поиски новых богатств.
Но что Бильбо мог еще совершить?
Под звуки бравурных маршей (шли времена Мюнхенского соглашения) Толкин в свободное время обдумывал возможное продолжение «Хоббита». Можно предположить, что в те годы он представлял себе Мордор неким смутным совмещением фашистской Германии и коммунистического СССР, хотя множество черт Мордора прямо связаны у него с впечатлениями Первой мировой войны, как впоследствии неоднократно подчеркивал сам Толкин[212]. Но дело у него не слишком-то двигалось.
Зато «Хоббит» становился все более популярным. 16 января 1938 года английская газета «Обсервер» напечатала письмо некоего читателя, укрывшегося под необычным псевдонимом «Хабит». Никому не известный мистер Хабит интересовался, не навеян ли сюжет интереснейшей книги профессора Толкина рассказом английского писателя и политика Джулиана Сорелла Хаксли (1887–1975) о маленьких покрытых шерстью человечках, которых якобы не раз встречали в своих краях африканские аборигены. А еще Хабит утверждал, что хорошо знаком с женщиной, которая в юности читала сказку под названием «Хоббит» — в каком-то старом сборнике. И эпизод с украденной у дракона золотой чашей — не взят ли он профессором Толкином из старинной поэмы «Беовульф»? Любознательный мистер Хабит очень хотел бы услышать ответ на все эти вопросы из уст самого профессора Толкина; это, несомненно, поможет будущим исследователям его творчества.
Джулиан Хаксли, упомянутый в письме мистера Хабита, был человеком в Англии известным, и родственные узы связывали его с еще более известными деятелями науки и искусства. Дед Джулиана, биолог Томас Генри Хаксли (1825–1895), прославился тем, что помог Чарлзу Дарвину донести до общественности созданную им теорию эволюции; родной брат Джулиана, писатель Олдос Хаксли (1894–1963), поразил воображение многочисленных читателей своей в высшей степени политизированной антиутопией «О дивный новый мир»; сводный брат Джулиана Эндрю Хаксли[213] (1917–2012) стал несколько позже нобелевским лауреатом по физиологии и медицине. Ну и, конечно, Толкин не мог не обратить внимания на то, что Хабит знал о существовании «Беовульфа»…
«Сэр! — написал он главному редактору газеты „Обсервер“, настаивавшему на ответе. — Уговаривать меня не нужно: я сам падок на лесть, что твой дракон, и охотно блесну своим бриллиантовым жилетом и даже порассуждаю о его происхождении, раз уж мистер Хабит (еще более любознательный, нежели хоббит) не только выражает мне свое восхищение, но еще и спрашивает, откуда взялось такое сокровище. Правда, не кажется ли Вам, что по отношению к „будущим исследователям моего творчества“ это немножко нечестно? Ни с того ни с сего вот так сразу облегчить им жизнь — не значит ли отнять у них сам смысл их существования?
Тем не менее в том, что касается главного хабитского вопроса, никакой опасности нет: я ровным счетом ничего не помню ни о названии, ни о происхождении главного героя. Разумеется, я волен строить какие-то свои предположения, однако подобные догадки кажутся мне ничуть не авторитетнее измышлений „будущих исследователей“, так что эту забаву я оставляю для них.
212
См., например: The Lord of the Rings. Unwin Paperbacks, 1983. (Foreword.) Как подчеркивает Толкин, его книга «is neither allegorical nor topical» («ни аллегорическая, ни злободневная»), а также «it seems now often forgotten that to be caught in youth by 1914 was по less hideous an experience that to be involved in 1939 and the following years» («кажется, ныне часто забывают, что быть захваченным в юности 1914 [годом] было не менее ужасным испытанием, чем принять участие в [событиях] 1939-го и последующих лет»).