Волковский своей многословной формулировкой этого отрывка составил компанию М&К, он тоже определяет проблему в терминах победы и поражения. Использование в эпизоде военной терминологии переводит жанр в разряд приключенческого — роман меча и магии — чего сам Толкин здесь как раз тщательно избегал. Текст Волковского для русского читателя отдает привкусом литературы Второй мировой войны.
— Путь в Мордор — это тропа отчаяния! Да что там, лишь ведомая всем мудрость Элронда не позволяет мне сказать — тропа безумия!
— По-твоему выходит — отчаяние или безумие? — возвысил голос Гэндальф. — Но так ли это? Отчаяние — удел тех, кто уже потерпел поражение или не видит возможности победы. Но мы не побеждены, и знаем, что нам следует делать. Рассмотреть все возможности и выбрать из них единственно осуществимую, сколь бы ни была она опасна, — не безумие, а мудрость. Безумным такое решение может показаться лишь тем, кто обольщается ложными надеждами (В ДК.374).
Дж. Р. Р. Т.: — Это дорога отчаяния. Или безумия, сказал бы я, если бы меня не удерживала глубокая — мудрость Эльронда.
— Отчаяние или безумие? — сказал Гэндальф. — Это не отчаяние — лишь тот отчаивается, кто видит неизбежный конец за пределами всех сомнений. К нам это не относится. Мудрость заключается в том, чтобы признать необходимость, когда взвешены все другие пути, хотя тем, кто лелеет ложную надежду, эта мудрость может показаться безумием (F.352).
Несмотря на его воинственный тон в этом эпизоде, трактовка надежды у Волконского по сути верна.
Яхнин аналогично придает сцене военный колорит, но полностью устраняет Эрестора, отчаяние, безумие и надежду из своей переработки выступления Гэндальфа на совете.
— Не знаю, что случится с миром в далеком будущем, — медленно проговорил он, — но мы, живущие сегодня, должны избавить Средиземье от угрозы замогильного Мрака и всепоглощающей Тьмы. Да, дорога в Мордор смертельно опасна, и все же это единственный путь к победе (Я Хр.205).
Яхнин рисует эту сцену с леденящим душу мастерством, демонстрируя свой талант рассказчика, но при этом от философской аргументации Толкина практически ничего не остается.
Лучше всех, с точки зрения передачи смысла, спор между Гэндальфом и Эрестором перевел Грузберг. У него нет ни одного из перечисленных выше философских отклонений, хотя литературный стиль оставляет желать лучшего.
— Это путь отчаяния. Или безумия, сказал бы я, если бы не мудрость Эльронда.
— Отчаяние или безумие? — спросил Гандалв. — Это не отчаяние: отчаиваются лишь те, кто видит свой неизбежный конец. Мы не отчаиваемся. Мудрость заключается в том, чтобы признать необходимость, когда взвешены все другие пути. Хотя тем, кто лелеет лживую надежду, эта мудрость может показаться безумием.
В версию Грузберга на CD-ROM, отредактированную Александровой и в изданную книгу под редакцией Аркадия Застырца (Гр ТК.358) внесены лишь небольшие стилистические изменения, которые не затрагивали смысла.
Немирова блеснула изяществом перевода этого эпизода, который от ее приукрашивания почти не пострадал.
— Этот замысел отчаянный, я даже назвал бы его безумным, если бы не помнил о копившейся веками мудрости Элронда!
— Отчаянный, безумный? — повторил Гэндальф. — Нет, об отчаянии стоит говорить, лишь когда приходит несомненный конец всему. Но этого пока не случилось. Мудрость заключается в том, чтобы распознать необходимое, когда все прочие средства отпали, сколь безумно ни выглядело бы оно в глазах тех, кто тешится ложными надеждами (Н ХК.316).
Версия Г&Г представляет собой несколько многословный пересказ, но и она очень близка к философской идее Толкина.
— Первый же шаг к Ородруину — шаг отчаяния. Я бы даже осмелился назвать это глупостью, и только известная всем мудрость правителя Элронда останавливает меня.
— Значит, ты считаешь — отчаяние или глупость? — усмехнулся Гэндальф. — Но отчаяние существует для того, кто увидел несомненный крах своих устремлений. Где он? Мы взвесили все пути, мы увидели всего лишь несомненную необходимость одного из них и выбираем его — это мудрость. Глупостью она может показаться обольщающемуся ложными надеждами (Г&Г БК.321),
Вариант Бобырь, несмотря на лаконичность, верен в том, что касается предопределения и способности предвидеть будущее. Главная ошибка ее перевода — пропуск надежды, что превращает версию Бобырь из философской беседы с религиозным подтекстом в приключенческий рассказ, который мог бы быть приемлем для советских цензоров.
— Мне кажется, это путь отчаяния; я сказал бы даже — безумия, если бы мудрость Эльронда не останавливала меня.
— Отчаяния? — повторил Гандальф. — Отчаяние — это удел тех, ето видит впереди несомненную гибель. Мы ее не видим. Когда все возможности взвешены, то примирение с необходимостью — это мудрость, хотя со стороны оно может показаться безумием (Б.62),
Уманский восстановил опущенную у Бобырь надежду.
— Это путь отчаяния. Я сказал бы — путь безумия, если бы глубокая мудрость Эльронда не удерживала меня.
— Отчаяния или безумия? — сказал Гандальф. — Это [не]99 отчаяние, потому что отчаиваются только те, кто види[т за] всеми трудностями лишь печальный конец. Мудро — сог[лаша]ться с необходимостью, когда все другие возможности [уже] взвешены, хотя это и может показаться безумным тем, [кто] цепляется за ложную надежду (У II.391).
Несмотря на семантические промахи, формулировка Бобырь была значительно изящнее.
Несмотря на то, что у ВАМ в переводе беседы Гэндальфа с Бильбо надежда отсутствует, она лишний раз неожиданно появляется в версии спора Гэндальфа с Эрестором. Даже при том, что перевод спора, возможно, несколько вольный, он, однако, достаточно хорошо передает суть, а добавление надежды в начале усиливает повторное появление надежды в конце, способствуя концентрации внимания читателя на важности надежды.
— Это путь без надежды. Если бы меня не сдерживала вера в мудрость Элронда, я бы сказал, что это отчаянное безрассудство!
— Отчаяние или безрассудство? — сказал Гэндальф. — Это не отчаяние, ибо отчаиваются те, кто видит поражение и неизбежный конец. Мы его пока не видим. Понимание неизбежности риска, когда рассмотрены все возможные пути, — есть проявление мудрости. Безрассудством это может показаться тем, кто тешит себя ложными надеждами (ВАМ СК.308–309).
Ее добавление к неизбежности слова риск ("неизбежности риска") также вполне согласуется с общей линией повествования, прямо выражая то, что Толкин лишь подразумевал, и делая текст более доступным для восприятия русскими читателями.
Намеки Толкина на то, что теория "северного мужества" по-прежнему является частью мировоззрения гномов, присутствуют в диалоге Эльронда с посланником короля гномов Дайна II на Совете. Эльронд говорит:
Сегодня вы услышите достаточно, чтобы понять цели Врага. Вам не остается иного выбора, кроме как сопротивляться — с надеждой или без нее. Но вы не одиноки (F.317).
Сопротивление без надежды — это и есть теория "северного мужества", которая имеет с гномами общую литературную родословную. Большинство имен толкиновских гномов — включая Дайна — заимствованы из "Старшей Эдды" и "Младшей Эдды". Однако это не исключительно северная философия, но в равной мере и любая иная дохристианская. В «Илиаде» (написанной приблизительно за 800 лет до н. э.) говорится: "Одну они силу черпают из чаяния, и из отчаяния" ("like strength is felt from hope&from despair.")100. Напротив, Гёте (1749–1832), стоящий по другую сторону языческо-христианского рубежа, писал: "Во всех случаях лучше надеяться, чем отчаиваться". Толкиновское противопоставление "с надеждой или без нее", подчеркивает отличие языческой теории "северного мужества" от христианской надежды, которую Толкин и стремился выразить.