— Опять небось маху дал, — вздохнул он. — Но будь что будет, сперва доберусь до этой каморки на верхотуре (М&К ВГ.203).
Несмотря на изменение философского смысла дела, версия М&К — это мастерская стилизация простонародной манеры речи Сэма. Она содержит три оборота, которые встречаются в разговорной речи: маху дать, каморка и верхотура. Они добавляют тонкий дополнительный пласт в характере Сэма, который большинство других переводчиков не учли. М&К также используют правильную идиому для перевода фразы "а уж потом будь что будет".
В своей версии монолога Сэма о его деле Волковский склоняется в сторону М&К, копируя их вольную формулировку фразы: "Опять, небось, маху дал". В заключительном предложении, однако, он присоединяется к К&К и Г&Г, располагая наречие там в столь же двусмысленной позиции, что обуславливает искажение философского смысла фразы "а уж потом будь что будет".
"Опять, небось, маху дал, — думал он на бегу. — Ну да ладно, доберусь до верхушки, а там будь что будет" (В ВГ.308).
В переводе той части пары дело/долг, которая вложена в уста рассказчика, Волковский также отказывается от долга, используя тот же самый подход, что и у ВАМ. У Волковского рассказчик говорит: "А вызволять хозяина надо" (В ВГ.289).
В третьей главе четвертой книги "Черные ворота закрыты", когда надежде Сэма приходит конец, рассказчик Толкина вновь подтверждает, что дело Сэма основано на чувстве долга, и на основании этого Сэм решает продолжать путь. "[Сэм] всю дорогу оставался со своим хозяином, собственно ради этого он и отправился в путь, так что не покинет его и дальше. Хозяин его в Мордор один не пойдет" (Т.310). Толкин дважды повторяет слово хозяин на протяжении фразы из 21 слова, таким образом, подчеркивая отношения хозяина и слуги. Но не все переводчики сумели воспроизвести повторы Толкина или даже чувство долга в деле Сэма.
В своем пересказе Яхнин и не пытается передать эту философскую фразу. He удивительно также, что и Бобырь в своем сокращенном переводе выбрасывает за борт как чувство долга Сэма, так и указания на характер отношений между Фродо и Сэмом. Все, что оставлено, — это общий смысл решения Сэма не позволить Фродо идти в Мордор одному.
Фродо хочет уйти в Мордор; но Сэм отнюдь не собирался отпустить его туда одного (Б.187; У III.544).
Бобырь оценила решение Сэма идти с Фродо как ключевой элемент в повествовании, но пропущенная мотивация поступка Сэма упрощает рассказ, делая его менее жизненным.
Этот эпизод — один из многих, где формулировка Г&Г почти дословно повторяет Бобырь. То, что до некоторой степени простительно в сокращенном пересказе, гораздо меньше подходит для полного перевода. В версии Г&Г читаем:
Фродо собирался в Мордор, Сэм отнюдь не собирается отпускать его одного (Г&Гс, Г&Г ДК.225, Г&Г2002.705).
Очень невелика вероятность, что Бобырь и Г&Г независимо друг от друга одинаково сформулировали это предложение. Из семи других переводчиков ни один не использовал слово отнюдь в этом эпизоде. И оригинал к этому тоже не располагает.
Волковский повествует о решении Сэма идти вместе с Фродо в возвышенном стиле, подробно останавливаясь на важности для Сэма надежды — вернее, на ее нехватке — в их приключении. Рассказчик Волковского неплохо начинает, но продолжает развивать тему после того, как Толкин поставил точку. У Толкина рассказчик говорит: "В конце концов, с самого начала пути [Сэм] ни на что не надеялся. Но, будучи неунывающим хоббитом, он и не нуждался в надежде, до тех пор, пока можно было не предаваться отчаянью" (Т.310). Перевод этого предложения у Волковского вполне приемлем, но его рассказчик не останавливается, а добавляет: "вплоть до последнего момента [Сэм] надеялся невесть на что — то ли на чудо, то ли просто на авось" (В ДТ.377).
Тип удачи, на которую надеется рассказчик Волковского, отразился и в русском менталитете, воплотившись в авоську — маленькую, растягивающуюся хозяйственную сетку, сплетенную так, чтобы ее удобно было носить в кармане. Советские лавки и магазины не снабжали покупателей пакетами для покупок. Покупатели вынуждены были приносить свои собственные сумки. При этом из-за неспособности плановой экономики удовлетворять потребительский спрос, в магазинах и давках далеко не всегда можно было найти нужные товары, и людям приходилось, отправляясь по другим делам, всегда иметь при себе авоську авось повезет, и случайно наткнешься на «дефицит», выброшенный в продажу.
Превосходным примером этому может служить фильм "Москва на Гудзоне" с Робином Уильямсом113. Персонаж Уильямса видит длинную очередь, и тут же, еще не зная, за чем она, встает в нее, поскольку, пока дефицит есть, его надо брать. Очередь стоит за ботинками. Когда он подходит к прилавку, то просит две пары, но продавец отвечает, что отпускают только по одной паре в руки. Кроме того, выясняется, что его размер закончился, но герой все равно покупает положенную ему пару. Дефицитный товар всегда можно было выгодно продать или обменять на что-то другое, столь же дефицитное. Авоська и привычка сначала занимать очередь, а уж потом выяснять, за чем она, были неотъемлемой частью советского образа жизни.
Приукрашивание Волконского используется как отправной момент для решения Сэма не покидать Фродо на пути в Мордор. Это лишает решение Сэма мотивации и усиливает в версии Волковского роль судьбы или случая.
Последний момент настал, никакого чуда не произошло, но это ничуть не поколебало намерения Сэма держаться с хозяином до конца. Не отпускать же его в Мордор одного (В ДТ. 377–378).
Волковский, по крайней мере, позаботился включить в свою версию слово хозяин.
Немирова в своем переводе вынесла чувство долга Сэма на передний план, но она не смогла заставить себя дважды повторить в этом эпизоде слово хозяин.
Всю дорогу Сэм преданно выполнял свой долг — затем и пошел, чтобы идти до конца. Господин Фродо не пойдет в Мордор один (Н ДТ.253).
Такая декларация цели намного сильнее, чем у Толкина. А использование ею долга было бы гораздо уместнее в эпизоде дело/долг, обсуждавшемся выше.
ВАМ приблизительно так же декларирует цели Сэма, но при этом она не уклоняется от повторения толкиновского хозяина.
Сэм был верен хозяину, потому и шел с ним, чтобы не оставлять его одного. Нет, хозяин один в Мордор не пойдет. Сэм его не покинет (ВАМ ДТ.277–278).
Грузберг также дважды повторяет слово хозяин, и его перевод этого эпизода был бы очень удачным, если бы не замена единственного числа на множественное во второй части первого предложения. Вместо того чтобы сказать "собственно ради этого он [Сэм] и отправился в путь", рассказчик Грузберга говорит: "для этого они и пустились в путь". Александрова устранила эту проблему в издании на CD-ROM. Зато Застырец, редактор напечатанного перевода, целиком выбросил эту фразу (Гр ДК. 304–305).
Перевод этого эпизода у К&К — наилучший, все необходимое в нем на своих местах.
Но Сэм всю дорогу держался рядом с хозяином, он и пошел-то с ним ради этого, и вовсе не собирался оставлять Фродо. Нет! Хозяину не придется идти в Мордор одному. Сэм отправится с ним! (К&К ДБ.339).
По мере приближения Сэма и Фродо к Роковой горе, внимание Толкина возвращается к делу Сэма. Даже несмотря на то, что смерть кажется наиболее вероятным результатом, долг и честь требуют, чтобы Сэм, подобно Питеру Маклинтоку, денщику Хатчисона, шел вперед.
"Вот, кажись, на какое дело подрядился я с самого начала, — думал Сэм. — Помочь господину Фродо сделать последний шаг и умереть вместе с ним. Что ж, коли таково мое дело, его-то я и обязан выполнять" (R.259).
Толкин здесь по существу описывает то же самое дело Сэма, которым Хатчисон наделяет и своего героя-денщика: "И он последовал за своим офицером на вершину, и сражался там вместе с ним. И когда офицер пал в бою, денщик был подле него"114.
Волковский искусно вставляет в свой перевод слово дело, создавая наиболее изящную версию описания дела Сэма. Основной ее недостаток — она не учитывает толкиновский повтор дела.