— Потом, после… Что в мешке-то?
— Хлебом разжилась, тутошние молодицы напекли.
— Стоило ноги трудить…
— Беда с вами, солдатами. Точно рехнулись, ей-богу. — Дуняшка вздохнула, подперлась рукой. — Вот и государь за день маковой росинки в рот не взял… Мыслимое ли дело!
Невдалеке поднял вскосмаченную голову Макар.
— Стрекоток будто знакомый, — прохрипел спросонья. — Погодь, погодь… И впрямь ты, ведьмочка милая. С чем до нас?
— Угадай!
Макар чутко повел носом, обрадованно подскочил, выдернул широкий, в обхват каравай.
— Ай да вологодочка, ай да гвоздь.
— Тесаком, бестолочь, не ломай.
— Слушаюсь, господин провиантмейстер! — шутейно изогнулся Макарка. — Прикажете разнесть?
— Не торопись, — удержал его Титов. — Нам довольно и двух, остальные передай гранодирам.
— Надо ли? Как-никак сто двадцать пастей. Умнут, не поймут!
— Я тебе что велел?
— Есть… караваи съесть! — вытянулся рязанец.
Пушкари и гренадеры вскидывались ошалело, пластовали хлеб, жевали взапуски, запивая водой. Дуняшка медлила, не уходила, знай смотрела сквозь мрак огромными глазами.
— И ты б закусил… Шкелет-шкелетом! — Она провела горячей ладонью по Савоськиной щеке, он отклонился. — Тебе… не страшно?
— А-а, наплевать, — глухо сказал он. — Ты дуй-ка в ретраншемент, не то майор осерчает… Иди, ради Христа, не мотай душу!
Она вдруг припала к нему, затряслась в горьком плаче.
— Обижает, что ль?
— На переправе… позавчера…
— Ну? — недобрым голосом справился он.
— Застрелен пулей… А ведь за отца… второй год, как батяня помер…
Лишь несколько слов и было, но за ними такая глубь, такая прозрачная светлина, что Севастьян оцепенел… Чего-чего не нагородил в мыслях, копя по крупице злость, а другие добавили, и вот все повернулось неожиданной стороной.
8
— Мин херц, маршируют. Всей как есть армией! — сказал Меншиков, входя в шатер.
— Ну-ну, который час?
— Половина четвертого.
— Спозаранку начинается двадцать седьмое июня семьсот девятого года! — с нервным смешком бросил Петр, натягивая во тьме полуботфорты. — Хоть одеться-то успею?
Орлов принес темно-зеленый мундир, — по его бортам, кроме штаб-офицерского нагрудного знака, не было никаких украшений. Александр Данилович, разряженный как павлин, незаметно подавил вздох. «Ни вензеля тебе, ни орденской ленты, и сукнецо средственное!» Поверх кафтана легла портупея толстой черной кожи, сбочь утвердилась шпага с держаком, обвитым гладкой проволокой. Потом наступил черед шляпе, — и на ней только простенькая серебряная нить. Красно-голубой, о двух аршин, полковничий шарф, поданный Орловым, отлетел в сторону.
— Чай, не на парад… Ну с богом!
Когда Петр с генералами поднялся на вал ретраншемента, укрепы от леса до леса и вдоль дороги перекипали взблесками выстрелов, особенно острыми в рассветной мгле. Швед надвинулся по всей горловине, барабанный треск возвестил атаку. Рейтары, кирасиры, драгуны, подкрепленные фузилерными ротами, бешено рванулись вперед, надеясь одним броском опрокинуть конницу и на ее плечах въехать в главный лагерь. Белозерский, Архангелогородский, Владимирский, Вятский и Московский полки, расставленные в проходах меж редутами, завязали встречный бой.
Атака захлебнулась. Пушкари с гренадерами Айгустова резанули прицельным огнем вправо и влево, позволили Рену собраться с силами, заслонить «пасы». Но враг готовил новый удар.
Светлейший не находил себе места. Прошелся туда-сюда, поскрипывая сапогами, присел на лафет орудия, залюбовался было алмазным перстнем, презентованным докой Шафировым, но тут же вскочил сам не свой.
— Мин херц, дозволь по команде отбыть. Невмоготу, понимаешь!
— Чур, недолго. И в драку ни-ни.
— Есть! — обрадованно гаркнул Александр Данилович, скатываясь вниз.
Петр оглянулся вокруг: а где Палий? Нешто и он, старец глубокий, к редутам попер?
…Чем дальше Меншиков отъезжал в поле, тем гуще становились толпы раненых драгун: их вели под руки и несли к лазаретным палаткам, раскинутым поодаль. «Минул час, толку ни на грош… Почему?! — кипел досадой светлейший. — Бьем растопыренной пятерней, лишь поэтому…»
Рен и Боур усмотрели его приезд, тотчас подъехали, кратко поведали о своих заботах. Накаты шли один ва другим, — последний был отражен с неимоверным усилием, — в бой мало-помалу оказались втянутыми Нижегородский и Сибирский полки.
— То и скверно, что мало-помалу! — отрезал светлейший. — А надо… чуете? — Он помотал крепко стиснутым кулаком. — Кто в запасе у вас? Невцы? Развертывайте их побыстрее, обок с именным шквадроном, — сам поведу!