— Некого там искать, — сдавленным голосом кинул Титов. — Гарь, да пепел, да…
— Сержант, разреши!
— К орудию! — велел Севастьян, наливаясь каленым огнем.
— Ты чего, с цепи сорвался?
— Не я — они! Мало им дали, опять идут…
На предполье, час тому назад занимаемое драгунами Рена и Боура, наезжали от западного леса крупные партии кавалеристов, одетых в синее, над ними плясал хвостатый бунчук, увенчанный серебряным копьем.
— Ей-ей, перевертыши-мазепинцы… — определил Скляев, глядя из-под руки. Он косолапо зашагал вдоль бруствера, созывая солдат, вернулся к пушке. — Командуй, Севастьян.
Тот напряженно следил за мазепинской конницей. По всему, одним-двумя выстрелами не обойтись, едут густо, уверенные, что приберут редуты голыми руками…
— Тащи заряды, какие в погребе, — приказал он Макару.
— А чем посля воевать? Пропадем ни за грош…
— Ну сперва пес — Мазепа сдохнет, с господами новоявленными… Тащи!
— Умри, а отбей, — поддержал сержанта Скляев. — А то и зелье сохранишь, и без головы останешься… — Он слегка потеснил заряжающего, ловко посовал прибойником в стволе, ухватил мешок с гремучей картечью. — Когда-то и я запузыривал… — дым стоял!
— То ж на воде…
— Море иль суша — принсип сходный… Как, сержант, не рассолодел меж строительных дел?
— Хоть сейчас в канониры… — Севастьян оторвался от прицела, встал, взмахнул рукой. — Пали!
Картечь с визгом окатила передний загон, подобравшийся чуть ли не вплотную. «Осели… Заряжай!» Одиночный выстрел как бы всколыхнул всю редутную цепь, — грохот орудий тяжело потряс поле.
— Белгородцы-ы! — крикнул Федосей.
Те не промедлили: фитилями, стиснутыми в зубах, подпаливали гранаты, отставив ногу, с силой швыряли поверх вала. Дым столбом, перекатный треск, отчаянная ругань… Когда сутолочь развеялась — мазепинцы были далеко, нахлестывая коней, неслись к логовине, где сквозь марево проступали королевские порядки.
— Называется: укусили пробой! Только в той ли стороне дом-то? Свои супротив своих… — Макар задумчиво пошмыгал носом.
— Ты прав: лупанули, а радости никакой, — заметил Севастьян.
Из перелеска — восточнее дороги — вытягивалась русская кавалерия, примыкая к пехоте, что под стук барабанов строилась перед лагерем. Близ редутов появился Меншиков, звучно спросил:
— Эй, на третьем… Кто командир?
— Вроде бы я, ваша светлость, и вот еще Севастьян Титов.
— Федосей, черт! А я все думаю: кто пуляет, аж небу жарко… Ну, молодцы! — Он весело подмигнул. — Кобылин, распорядись: по чарке вина каждому — и немедля!
11
Попав под убийственный огонь русской артиллерии, шведы остановились только у Будищенского леса. Без сил падали кто где, выпустив из рук оружие, замирали в тупом оцепенении… Невдалеке виднелась качалка, устроенная на дрогах, капралы срывали голос, пробуя расшевелить солдат, но все это — близость короля, суровые окрики, даже удары тростью — как бы проходило мимо них… О скорой атаке не могло быть и речи.
Король безмолвствовал, зато Реншильд, обычно покладистый, дал волю своему гневу, обрушиваясь то на Штакельберга, то на Гамильтона, то на Крууза.
— Вы потеряли в утреннем бою треть фуллблудсов, а успех равен почти нулю. Редуты живут, кроме двух, которые приведены в молчание не вами… Вот, полюбуйтесь! — Он указал направо, где панически отступала мазепинская конница.
Фельдмаршал круто повернулся к Спарре.
— Вам надлежало действовать заодно с колоннами Росса и Шлиппенбаха… Где они? Почему вы не пробились на помощь?
— Если кто-то решил отсидеться в окопах, это вовсе не значит, что я должен следовать за ним! — взорвался Спарре.
— Генерал, вы забываетесь…
— А, к черту!
С аванпостов подъехал обеспокоенный Левенгаупт.
— Русские производят странные повороты. Регименты, марширующие последними, вдруг оттянулись назад. С какой целью? Готовят ударный кулак?
Реншильд побагровел.
— Не сомневаюсь в вашей лихости… — процедил он сквозь зубы. — Но… вас подводит глазомер. Как могло случиться, что вы, опытный генерал, ошиблись в расчете расстояния и послали войска прямо под русские орудия?
— Хотел бы я видеть в этой преисподней вас… — проворчал тот.
— Что-о-о? О месте главнокомандующего судить не вам!
— Довольно, господа, — нарушил вдруг свое молчание король. — Оставьте взаимные упреки, сейчас не до них, займитесь каждый своим делом… — В голосе его зазвенел металл. — Очередь за генеральным сражением. Да, скоро все решится, и если я сегодня еще терплю разговоры о русских, завтра будет иначе. Прошу запомнить! — Он кивнул Адлерфельду. — Густав, пусть запрягают.