В одну из ночей Петр впал-таки в сон, беспокойный, мучительный. Перед ним вновь мерцала черными водами река Аа, в дыму приливали и отливали колонны солдат в темно-зеленом, выкашиваемые точно косой. Хотелось броситься наперерез, крикнуть, удержать на месте, но язык будто олубенел, члены — столь послушные всегда — опутала немочь… И новое видение: в лесу, посреди ржавых болот, медленно, черепашьей скоростью ползут мортиры, влекомые волами, понуро вышагивает краснокафтанный строй, почему-то с Катенькой впереди, а сбоку затаилась, припав к земле, громадная полосатая тигра. Остерегись! Какое там… Зверь прыгает молнией на Катеньку, а та… Где ж она, милая? Успела ли извернуться? Поди-ка ты… вступает в лагерь!
Петр очнулся, дико повел головой. Не поймешь, то ли пригрезилось, то ли послышалось на самом деле… Над ним серело знакомое бледное обличье.
— Макаров? Чего этакую рань?
— Господин бомбардир, «Василий с острова» ждет у входа.
— А… мортиры?! — стремительно вскинулся Петр. — Целехонькие? Ф-фу, гора с плеч… Высеки огонь, зови!
Вошел инженер-капитан Корчмин, вскинул два пальца вверх, готовясь отдать рапорт, но Петр шагнул к нему, обнял, крепко расцеловал.
— Умница, одно слово! — и навострился на изодранный в клочья кафтан. — Где сподобило, в какой драке?
— Рейтары шведские напуск учинили, верстах в пятнадцати. Видать, крались-то уж давно… Спасибо Родиону Боуру! Пал аки смерч, кого поколол, кого пленил, теперь остатних вылавливает… — Корчмин потер кулаками воспаленные глаза. — Куда… мортиры двигать прикажете?
— Угомонись, чертушко. Позовем с Яковом Брюсом кого-нибудь из легкой артиллерии, спроворим. А твоей команде спать, чарку испив. Запомни, подъем ровно в полдень, время дорого!
— Надо бы… сперва…
— Спать! — оглушительно рявкнул Петр. — Макаров, проследи, пока мы в траншеях заняты будем.
…Бомбардировка митавских укреплений длилась десять часов кряду — с вечера до утра, и не наобум, как при Азове или Нотебурге: только б напугать, а повезет, и раскрошить кое-где верх «муры», остальное докончит приступ… На кроках, вычерченных загодя, со слов лазутчиков, воочию рисовались казармы, погреба с великими зелейными припасами, батареи и отдельные стволы, комендантский дом. Часть осадных пушек — еще затемно — была развернута против главных ворот, накоротке.
Обстрел усиливался, мастерски направляемый Корчминым, — поднаторел в устье Невы, на шведских фрегатах! Петр, взмокший, прокопченный насквозь, ни на миг не покидал шанцев. Долгоного рысил от мортиры к мортире, сам наводил, сам подносил запал, а на все уговоры Брюса и Корчмина ответствовал неизменное:
— Уйти в шатер никогда не поздно. Верно, дети?
— Точно так, ваше… господин капитан! — гаркали сивоусые бомбардиры в ответ.
— Во, глас божий!
Иногда он застывал над бруствером, из-под руки смотрел вперед, причмокивал, довольный. Бомбы влипали кучно, замок понемногу заволакивало густым дымом, сквозь который прорезывались там и сям бурливые снопы огня.
— Что, не по нраву? А мы еще… Навались!
В пять пополудни канонада вдруг стихла, оборванная на самой высокой ноте. Безмолвствовали и шведы: огненные волны шли с четырех сторон, сдвигали смертельное кольцо, грозя ворваться в подземелья, и солдатам гарнизона не оставалось ничего иного, как из последних сил тушить пожар.
— Ага, припекает… Славно, славно! — Петр оглянулся вокруг. — Ну, кто смелый до Кнорринга наведаться? Ты, гвоздь-Ягужинский? Бери простыню почище, барабан, ступай. Наше условие твердое: решит сдачу сей секунд — согласимся с пропуском гарнизона к морю, нет — пусть пеняет на собственную дурь! — И вдогонку: — Допрежь умойся, не то подумает: не офицер, а трубочист какой!
Поодаль сдержанно-спокойно улыбался Родион Боур, одетый по-походному.
— Радуйся, парнище, твой черед. Корпус готов, ни о чем не забыто? Ну-ну. Погоди, не торопись. Что такое Бауск, представляешь ясно? Сие — последний Карлусов клык в здешних местах, кроме Риги. Выдернем, и кампания в кармане, и лети до зимних квартир… Кто там главенствует у евреев?
— Подполковник Сталь фон Гольштейн!
— Фамилия почему-то знакомая…
Рен гулко захохотал.
— Помнишь, герр Питер, у Нарвы мне попался, с бумагами сверхсекретными? Его кузен!
— Вот и встретятся через малое время! — Петр кивнул Боуру. — Если будут сидеть крепко, предлагай аккорд, бог с ними… Да, еще одно! О Карлусе узнавай, ты ведь у нас теперь крайний. А разведав, пиши надвое: которое — правда, которое — слух, во избежанье напрасной тревоги…