Прошел еще один час, но я никак не могла заснуть. Вдруг дверь моей спальни распахнулась. Растерявшись, я включила свет.
– Можно войти? – спросила мама. На ней был старый синий халат, который я помню с детства. Она осторожно присела на кровать. Я хотела извиниться. Мне было стыдно за то, что я так сильно расстроила их с папой.
– Я больше никогда не услышу твои шаги, – сказала мама. – Никогда не увижу, как ты стоишь. Сколько грации было в твоей осанке.
Я не плачу. Свою боль я старалась спрятать как можно глубже. Вместо того чтобы прослезиться, я взяла маму за руку.
– Я кричу на тебя, я хочу, чтобы ты выбралась из постели, потому что иначе я чувствую себя виноватой в том, что ты сидишь дома. Я хочу, чтобы ты жила своей жизнью.
– Я знаю.
– Пожалуйста, Кас, не делай больше глупостей. Я же так сильно тебя люблю, ты даже не представляешь. – Она старалась дышать глубоко и размеренно. – И чем старше ты становишься, тем сильнее я тебя люблю.
– Прости меня, – сказала я, прижимая ее руку к своей груди. – Сегодня был ужасный день.
Мама кивнула.
– Да, твой отец рассказал мне о Шоне. Не грусти. Ты найдешь человека, который будет гораздо храбрее и сильнее и который полюбит тебя такой, какая ты есть. Ты талантливая и красивая девочка.
– Ах, мама, – выдохнула я, чувствуя, как к горлу подступают слезы.
– Знаешь, чего мне еще не хватает?
– Нет.
– Я не могу даже обнять тебя как следует.
– Мы можем попробовать.
Мама приподняла одеяло и прилегла рядом со мной. Я держусь за ее руку, чтобы повернуться на бок.
– Так намного лучше, – сказала мама, заключая меня в объятия. – Никакое кресло не мешается.
– Мам, прости меня за то, что я сделала вечером, – извинилась я, крепко стискивая ее.
– Жизнь наладится, Кас. Я уверена, что в мире найдется кто-то или что-то, что поможет нам с этим справиться.
7
Стоял конец июля. Уже почти три месяца я жила дома.
Джейми проводил каникулы на Ибице. Сара совсем недавно уехала на летнюю медпрактику: месяц она проведет в Дублине, а потом еще один месяц на Гибралтаре. Я стараюсь не вспоминать о том, что сейчас, по идее, я должна была работать в полевом госпитале в Африке. Чтобы как-то развеять мою тоску, мама берет выходной каждую пятницу, и мы едем куда-нибудь на машине. Поскольку погода стояла отменная, мама однажды предложила выехать пораньше и устроить пикник.
За последний месяц такие поездки вошли у нас в привычку, и поскольку мы с ней были только вдвоем, я знала о ней много нового – о некоторых вещах она сама никогда не говорила, а я не спрашивала. Оказалось, что дедушка Фред, мамин папа, работал на заводе, а бабушка Перл вообще не хотела обременять себя детьми, поэтому мама была единственным ребенком в семье. Папа жил с ней по соседству (об этом я знала), но про дедушку Эрика, папиного папу, я вообще ничего не знала.
– Он был алкоголиком, Каc. Вся улица знала, что после работы он шел прямиком в паб, а потом на карачках полз домой.
Дедушка Эрик навестил нас всего лишь один раз, еще когда мы жили в Лондоне. Я помню только, что он постоянно ослаблял узел галстука, дергался и потел. После маминых слов я поняла, что у него была алкогольная ломка. А бабушку Перл я никогда не видела – она не желала принимать участия в нашей жизни.
Я прекрасно понимала, почему мама с папой так близки. Ведь у них не было таких родителей, которыми они стали для нас с Джейми. На всем белом свете у них не было никого, кроме друг друга.
– Мы поклялись, что сбежим в Лондон при первой же возможности, – сказала мне мама. – Мы были такими безбашенными, Кас. Я носила мини-юбку. В то время все были без ума от Твигги[8] и Мэри Куант[9]. Но мой папа эту юбку просто ненавидел. Мы так страшно ругались из-за нее, что соседи все время грозились вызвать полицию! – Мама смеялась, но это был скорее смех сквозь слезы.
– Как-то раз я собралась с твоим папой в кино, а мой отец говорит: «Бренда, я запрещаю тебе выходить из дома в таком виде! У тебя исподнее видно!» Я не обратила на его слова никакого внимания и направилась к двери. «Немедленно вернись!»
– А ты что? – спросила я, заранее зная ответ.
– Ушла в кино, конечно! – Она засмеялась, довольная собой. – Мы с Майклом были так счастливы вместе, – продолжила мама. – Наша первая квартирка в Шепердс-Буш была крошечной и совсем пустой. У нас не было ни телевизора, ни нормальной кровати, но нас это не расстраивало, потому что мы были наконец-то свободны. Мы знали, что чего-нибудь да добьемся в жизни. Мы бы ни за что не вернулись домой.
Еще я узнала, что мама ходила на кулинарные курсы в престижном районе Лондона. Но однажды разделка индейки и чистка рыбы навсегда отбили у нее охоту готовить. Через пару месяцев курсы были заброшены, потому что мама нашла работу у техасца по имени Трой. Он был первым вице-президентом нефтяной компании и нанял маму в качестве секретарши. На собеседовании она, не моргнув глазом, соврала, что печатала со скоростью света, а ее навыкам стенографистки позавидовал бы сам дьявол. Предварительно папа помог ей подделать рекомендации. Легенда затрещала по швам, когда оказалось, что Трой очень быстро говорит. Поэтому маме пришлось проворачивать такой трюк: она намеренно ломала карандаш, выбегала из кабинета, брала целый, заполняла пропуски в диктовке и возвращалась на место. Но однажды Трой преподнес ей набор из десяти блестящих, идеально заточенных карандашей.
– Чтобы ты больше не утруждала свои стройные ножки, бегая за карандашами, – подмигнул он.
Пока мама флиртовала с начальником, папа усердно учился на архитектурном факультете Кингстонского университета.
– Мне нужна была эта работа. Платили мне там неплохо, а у твоего папы не было ни гроша. Трой догадывался, что я немного преувеличила свои достоинства, но его восхищала моя уверенность в себе и желание работать. В жизни иногда приходится рисковать.
Я посмотрела в окно.
– Куда мы едем, мам?
Мы ехали уже больше часа.
– Понятия не имею! Куда глаза глядят.
– Ну, ладно. Мне спешить некуда. Телевизор и печенье в лес не убегут.
Дела дома за последний месяц наладились. Я больше не чувствовала себя несчастной. Но и счастливой себя не чувствовала. Я находилась в нейтральной зоне. Постепенно я привыкла к такой жизни и научилась сосуществовать с родителями на одном квадратном метре.
Я даже начала делать кое-какую работу для маминой конторы: печатала на компьютере договоры и деловые письма. Но над нами все равно нависла тень неизвестности. Чем мне теперь заниматься? Не могла же я вечно жить у родителей.
Мы ехали вперед по незнакомой дороге. Я включила радио и задумалась о недавней поездке в Лондон: на этот раз на платформе меня ждали с пандусом. Гай признался нам, что у его отца был нервный срыв.
– Они же старики, пенсионеры. Они должны жить в свое удовольствие. А тут я камнем на шее. Мне, конечно, очень повезло, что я не попал в дом инвалидов. Люди с моей травмой обычно там и оказываются. Так что я решил пройти курс истории в Открытом университете Лондона. Прежде чем меня втянуло в водоворот Сити, я хотел стать учителем. Я не хочу сидеть на одном месте и бездельничать до конца своих дней. Я еще не потерян для общества. Мы не потеряны для общества!
Последняя реплика явно предназначалась мне.
Дом часто заводил со мной разговор о том, что мне пора задуматься о будущем и, возможно, вернуться к изучению медицины. Но из уст Гая это звучало странно. С одной стороны, я была рада за него. С другой стороны, меня одолевал страх. Если даже Гай строит планы на будущее, то какое я имею право сидеть сложа руки?
Время близилось к четырем часам дня. Я решила взглянуть на карту. Мама завезла нас на узкую проселочную дорогу у черта на куличках. «Осторожно! Сбросьте скорость» – было написано на дорожном знаке. Мы ехали несколько часов без остановок и теперь точно заблудились. А мама припарковалась посреди поля и, сказав, что очень сильно хочет в туалет, вышла из машины. Я подумала, что она пристроится за ближайшим деревом, и нахмурилась от этой мысли. Но мама быстрым шагом пересекала поле и скоро исчезла из вида.
8
Лесли Хорнби (род. 1949) – английская супермодель, актриса и певица. Известна под псевдонимом Твигги (
9
Мэри Куант (род. 1934) – британский дизайнер, модельер одежды. Считается создательницей мини-юбок.