Ее щеки становятся еще более розовыми.
Я придвигаюсь ближе и наклоняю ее голову, чтобы она посмотрела на меня.
– Я хотел бы поцеловать тебя, Арья, но я не целовал женщину с тех пор, как стал огром. Я… не знаю, получится ли у меня.
Арья прикусывает губу.
– Я никогда никого раньше не целовала, так как насчет того, чтобы вместе с этим разобраться?
Мои чресла тяжелеют, а ноздри раздуваются. Я убираю прядь волос с ее лица, позволяя своим пальцам провести по ее подбородку.
– Я хотела бы этого.
Она дрожит, когда я провожу большим пальцем по ее нижней губе, и у нее перехватывает дыхание, когда я наклоняюсь, прижимаюсь своим носом к ее. Тихий придушенный звук вырывается из ее горла, когда мои губы касаются ее губ. С рычанием я притягиваю ее ближе, крепче прижимаюсь губами к ее губам. Я прижимаю их к ее нижней губе, затем к верхней, снова и снова. Это… приятно.
Но затем ее язык облизывает уголок моего рта, и приятное становится чем-то совершенно другим. Мое тело загорается, и рычание вырывается из моего горла.
Арья немедленно отстраняется.
– Извини. Я…
Я не даю ей закончить, со стоном прижимаюсь свои ртом к ее. С ответным стоном ее руки обвивают мою шею, и она запускает пальцы в жесткие волосы у меня на затылке. Ее пальцы впиваются в мою плоть, словно боятся, что я отпущу ее. Никогда. Я никогда не отпущу ее. Она моя. Знание пульсирует внутри меня так же яростно, как мое сердце гонит кровь по моему телу.
Я провожу языком по ее губам, и она приоткрывается для меня. Ее язык погружается в меня, когда мой язык проникает в ее рот, исследуя ее мягкие глубины. Ее вкус пьянящий и сводящий с ума. Я хочу целовать ее вечно.
Ее язык скользит по моему, и я стону ей в рот, отчаянно желая большего. Больше ее тела. Еще больше ее восхитительного вкуса. Больше ее. Я мог бы скользить своим языком по ее языку и доставлять ей удовольствие своим ртом часами. Я никогда не устану держать ее в своих объятиях, никогда не устану ощущать, как ее мягкие изгибы тают на мне.
Она облизывает уголок моего рта, вздрагивая, когда мой клык скользит по краю ее языка. Мой член набухает в шортах, с кончика вытекает предсемя, когда он стремится к тугому лону ее мягкого тела.
Мы целуемся снова и снова, пока оба не начинаем тяжело дышать. Когда я, наконец, поднимаю голову, ее рот блестящий и припухший, а щеки раскраснелись.
– Грегор, – выдыхает она. – Это было… потрясающе.
Я стону и наклоняюсь, чтобы прикусить ее рот, не в силах устоять перед еще одним вкусом.
– Ты освободила во мне зверя только одним вкусом своих идеальных губ.
– У меня такое чувство, будто я сплю. Словно я попала в сказку, где все, что я считала правдой… не так. Где принц – зло, а огр – настоящий герой.
– Я сделал много вещей, которыми не горжусь и совершил много ошибок. Я не герой, Арья.
– Я тоже. Я убийца, помнишь? – грустно говорит она.
– Ты не убийца. Жаба – убийца. Ты – выжившая.
Ее взгляд смягчается, и я знаю, что сказал правильные слова, но ее следующая просьба удивляет меня.
– Ты поможешь мне похоронить моего отца?
Глава 7
Арья
Грегору не нравится моя просьба, но в конце концов я его убеждаю. Тело моего отца будет меткой к нашему местоположению, если Тодд вернется с подкреплением. Кроме того, чтобы я не чувствовала к отцу, я не могу оставить его просто гнить в лесу.
Благодаря Грегору мои джинсы чистые и сухие, как и мои кроссовки. Мои единственные трусики порваны, так что у меня нет выбора, кроме как ходить без нижнего белья.
Грегор дарит мне один из своих толстых свитеров, который я надеваю поверх футболки, и «куртку», сделанную из какого-то меха. Они на два размера больше, и я выгляжу как йети, когда мы идем по лесу, но по крайней мере, мне тепло.
Конечно, на Грегоре только футболка и темные штаны, в которые он переоделся. Может быть, это еще одна особенность огра, но холод на него не действует.
Мы идем, кажется, несколько часов, но через некоторое время все начинает выглядеть одинаково. Деревья, больше деревьев, кусты, странная маленькая полянка – насколько я знаю, мы можем ходить кругами, но Грегор уверен, когда движется вперед. Очевидно, что он хорошо знает эту местность.
Я нервничаю и одновременно успокаиваюсь из-за того, что мы так углубляемся в этот лес. Нервничаю, потому что думаю о том, как я получу необходимые мне вещи, например, больше одежды? Или зубную щетку. И женские товары. Как я смогу справиться с месячными без надлежащих принадлежностей.
И спокойна, потому что шансы на то, что Тодд найдет меня здесь, невелики. И прямо сейчас это гораздо важнее.
Пока мы идем, мои мысли возвращаются к тому поцелую. Что касается первых поцелуев, это было невероятно, но никогда и за миллион лет я и представить себе не могла, что он будет с огром. И, Господи, этот огр умеет целоваться. Поначалу он нервничал так же, как и я, но как только он взял себя в руки, его было уже не остановить, и вскоре наше волнение уступило место страсти, которая удивила нас обоих.
Я недоверчиво качаю головой. Трудно поверить, что я бежала по этим лесам менее двадцати четырех часов назад. Так много изменилось за короткий промежуток времени.
Я настолько погружена в свои мысли, что чуть не врезаюсь в спину Грегора, когда он резко останавливается. Я открываю рот, чтобы спросить его, что случилось, когда вижу, что мы вышли на знакомую поляну. Мой рот захлопывается, когда меня начинает тошнить.
Тело моего отца лежит там, где он упал, его пустые глаза смотрят вверх на кроны деревьев. Тяжесть моего горя удивляет меня – но это горе не от потери моего отца. Нет, я оплакиваю то, что могло было быть. В другое время или в другом месте мы могли бы быть как другие отец и дочь. Он мог бы помогать мне с домашним заданием, болеть за меня на соревнованиях по легкой атлетике, а потом угостить мороженым.
Но это была не наша реальность. Грегор думает, что он монстр, но мертвый человек, лежащий на холодной земле, вот кто был настоящим монстром. Тодд – настоящий монстр.
Грегор достает лопату, которую он повесил на плечи перед тем, как мы покинули хижину, и направляется к моему отцу. Я хватаю его за руки, и он поворачивается ко мне лицом, в его голубых глазах вопрос.
Я протягиваю руку за лопатой.
– Позволь мне.
– Арья…
– Я должна это сделать, Грегор.
Он протягивает руку, нежно прикасаясь пальцем к моему покрытому синяками лбу.
– Ты все еще выздоравливаешь.
– Я в порядке. Он мой отец. Это я должна похоронить его.
Грегор сжимает губы, но коротко кивает. Он уводит меня немного за пределы поляны, указывая, что я должна начать копать между большим валуном и кустом.
Я принимаюсь за работу. Земля твердая, и это тяжелая работа, но я не сдаюсь.
«Ты сильная. Ты можешь это сделать».
Мне быстро становиться жарко во время работы, и я сбрасываю меховую куртку, а за ней и свитер. Я копаю до тех пор, пока пот не начинает стекать струйками по моему лицу и спине. Я копаю до тех пор, пока мои руки не покрываются волдырями и не саднят. Я копаю до тех пор, пока каждая мышца в моем теле не начинает болеть и пульсировать.
Каждый раз, когда Грегор предлагает взять работу на себя, я отказываюсь. Он мог бы легко забрать у меня лопату, но он этого не делает. Он понимает мое желание выполнить свою задачу.