Восстановив в памяти ориентиры пошел в сторону порта. По всему выходило, что теперь это скорее гражданский, чем военный город - приморский город торговых моряков и рыбаков. Выпрямленные и похорошевшие улицы вели в одном направлении - к океану, к порту. Ошибиться оказалось невозможно.
В годы детства на каждом шагу мелькали морские бушлаты, бескозырки, черные офицерские и мичманские шинели, золотые - строевые и серябряные береговых службы, погоны. Теперь вдоль тротуаров дефилировала обычная городская публика, разве чуть более модно, по-заграничному одетая. Морская форма встречалась редко и люди в ней оказывались при приближении, в основном, моряками торгового флота или курсантами мореходки.
Вышел к порту, поглазел словно в детстве на швартующиеся в гавани пароходы, на ржавые, избитые волнами северных морей, пузатые бока танкеров и сухогрузов, на якоря торчавшие из клюзов, на снующие по рейду вечно озабоченные буксиры и катера.
У входа в порт, в ларьке, продавались сигареты, газеты, мелкие сувениры. За прилавком сидел старик в сером плаще, наброшенном поверх свитера и скучал в ожидании покупателей. Похлопав себя по карману обнаружил, что оставил сигареты в портфеле. Присмотрелся и обнаружил в окошке ларька стандартный для всей страны набор болгарских сигарет.
- "Тушку" и спички.
- Может возьмете зажигалку? Появились газовые. Совсем как "Ронсом".
- Можно попробывать?
- Пожалуйста.
- А как работает? Народ не жалуется?
- Да нет, пока вроде жалоб нет. Вот и газовые балончики для заправки. Берите, не пожалеете.
- Возьму. Дайте еще местную газету.
- Попросили бы центральную - не дал, все раскупили, а местную всегда пожалйста. С вас одиннадцать пятьдесят - за сигареты, зажигалку, баллончик и газету.
- Спасибо.
- Надолго к нам?
- Думаю нет.
- А я было подумал, что в пароходство устраиваться. Показалось, уволенный в запас летчик. Смотрю канты голубые.
- Бортинженер.
- Впервые в нашем городе?
- Родился здесь во время войны. Отец тут похоронен. Отчим воевал. Вот он действительно был летчиком. На "Каталине" летал.
- Помню, помню ... базировались они в гидропорте. Хорошие, надежные самолеты. Мазурук, кстати, тоже на них летал. А отец кем воевал?
- Катерником. Ходил на торпедных катерах. Погиб, будучи командиром звена. Прикрывал отход ведомых. Его мессера потопили.
- Это когда немецкую подлодку на корм рыбам запустили?
- Точно. Вы ... помните?
- Припоминаю... - Замявшись на секунду, промолвил старик. - Я-то помню, еще несколько человек. Вот и вся память. Так ты его сын будешь?
- Сын.
- Что же ты, сын, раньше не приезжал? Цветочки на могилку отца не положил?
- Так жизнь сложилась. - Мне не хотелось, да и неловко было посвящять постороннего человека в семейные тайны.
- Не долетал до наших краев, значит?
- Не приходилось. Вы мне подскажите лучше как к могилке пройти. Отчим говорил, что над входом в порт, на скале его похоронили. Памятник там должен стоять. Да и цветы купить надо бы.
- Цветы, это не проблема. Цветы на базаре у азербайджанцев чи армян, всегда купить можно. Вот только куда ты их класть будешь? Вот проблема.
- Не понял...
- Сложное это дело. Многое изменилось...
- Поясните.
- Давай, заходи в ларек. В ногах правды нет. Покурим да и переговорим. После обеда у меня, сам видишь, какая торговля.
Он открыл заднюю дверь. В ларьке, около двери стояли два деревянных канцелярских стула с жесткими фанерными сидениями и прямыми спинками. Старик сел на тот, что поближе к прилавку, я пристроился на другом.
- Помню, помню тот случай. Да и на похоронах твоего отца мне пришлось побывать. Я тогда на судоремонтном работал, забронировали меня, на фронт не взяли. Пахали конечно день и ночь. Бомбили опять таки. Но считались мы хоть и на военном положении, но гражданскими людьми. Потому и не ветеран. Вышел теперь на пенсию, подрабатываю. Но, к делу. Включили меня тогда как передовика производства в число представителй завода, проводить погибшего катерника. Торпедные катера мы ведь тоже ремонтировали. Больше других знали каково им достается. Много катерников погибло, а похоронено - мало. Большинство осталось в море, с катерами. - Он вздохнул. - По хорошему, в нашем океане этим катерам вообще делать нечего было, малы больно. Да деться некуда, война.
Он явно ходил вокруг да около, не решаясь перейти к интересующей меня теме. Я не торопил старика, боясь спугнуть, оборвать нить воспоминаний.
- Ладно. Война закончилась. Сначала все шло путем. Около памятника твоего отца - цветы, как положено, по праздникам и на годовщину гибели. Жену его видали. Правда, разное люди поговаривали. Мол сразу замуж выскочила, поторопилась, ....забыла...
- Мать беременна мной была. Отец так и не узнал об этом. Беременность тяжело проходила. Мама одна осталась. Отчим помогал чем мог. Кстати, это он отца и юнгу выловил из воды и доставил в госпиталь. Еле от мессеров отбились.
- Вот оно как! Значит за него она вышла. ... Понимаю.
- Война шла. Отчим предложил ей жениться. Аттестат, поддержка. А мама после всего стала страшно слаба. Пенсии отца на жизнь бы и близко не хватило. Цены то были ого-го, а по карточкам .... сами помните. В госпитале работать уже не могла. Бригаду катеров перевели из города. Сослуживцы отца постоянно помогать не смогли. Жизнь есть жизнь...
- Братья, сестры у тебя есть?
- Нет.
- Один значит?
- Один.
- Родители живы?
- Отец. ... Отчим... Нет пожалуй, отец. Я, ведь не знал, что он не родной.
- Его фамилию носишь?
- Его.
- Тогда многое понятно. Ну, да ладно, вернемся к твоему вопросу. Постепенно, видать после вашего отъезда, цветы исчезли. Могилка начала приходить в запустение. Ну, тут то, да се - пятидесятые годы. Ты не помнишь конечно, мал был. Местные власти начали было на месте могилы твоего отца сооружать памятник всем катерникам. Катер хотели поставить над бухтой и чтоб военно-морской стяг на нем каждое утро поднимать. Думали еще сигнальную пушку поставить, полдень словно в Ленинграде выстрелом отбивать. Но опять перемены вышли. Сначала Сталин помер, потом - Хруща сняли. Да и какой полдень у нас зимой? Смех один. Что успели, пару лет назад, к юбилею сделать, это втащить старый торпедный катер на скалу, да перенести могилу твоего отца куда-то на городское кладбище. Вроде как, не отдельная могилка должна стоять, а коллективный всем погибшим катерникам памятник. Мемориал!
- Вроде задумано неплохо, да сделали всё втихаря, ночью. Перезахоронили. Говорят какой-то моряк приезжал, разыскал ту могилку, цветы приносил, обустраивал. Но чего не знаю - того не знаю. Понимаешь... Власти-то тихо-тихо делают свои дела. Думают никто и ничего не ведает. Да, неправда это. Отдельный человек, действительно, может и не видит, и не слышит, а народ, тот все знает. Даже то, чего ему знать вроде-бы и не положено. И многое, ох многое, соображает. На старом месте катер поставили к тридцатилетию победы. Не так как хотели правда. Без флага. Люки, все, что можно на палубе позаваривали предохранились от шпаны местной, не стащила бы чего. Назвали - "Мемориал". Ни тебе фамилий, ни отчеств, ни званий, ни когда погиб, где, в каком бою... Мемориал... Сначала туда молодые ездили после комсомольских свадеб, цветы клали. Но ветрено там, неуютно. Перестали постепенно. Катер стоит, ржавеет. Может к какому юбилею подкрасят.
- Спасибо. - Старик задумался о своем. Я встал, сложил газету и вышел из ларька. Поймал такси, высадившее у входа в порт компанию мариманов и попросил отвести к памятнику катерникам.
- Какому памятнику? - Переспросил таксист. - Я здесь недавно.
- К мемориалу. Где торпедный катер стоит. Только сначала найдем цветы.
- Это на рынке. Но цены!
- Поехали.
На рынке у веселого восточного человека в кепке-аэродроме по запредельной северной цене купил два букета желтых астр. Один для всех катерников, другой - для отца. Завтра с утра решил искать его могилу на кладбище. Отрулив от рынка, машина начала взбираться по серпантину в гору мимо домов, к небу и синеве залива.