– Они хотят? Кто такие они? Где вы показывали картину, в Вествуде?
– А какая разница? Разве в другом месте будет иначе?
– У тамошних юнцов слишком изощренные вкусы, а возможно, они слишком любят хипповать. В стране есть миллионы других юнцов, которые ходят в кинотеатры.
– «Прекрасный наездник» тоже показывали в Вествуде, детка. И посмотрите, что получилось.
– Я же делаю не картину о велосипедистах, черт возьми! Я хочу сделать что-то нестандартное, показать, что по крайней мере одна девушка может вырваться из культуры хиппи. Я думаю, что наступило время для такого рода картин. И вообще, какого черта вы затеваете этот разговор – мы уже все решили.
– Марк, нужно иметь в виду одну вещь. – Теперь Вестон говорил совершенно серьезно. – Конечно, зачастую можно окупить затраты, продав ленту на телевидение. Но эта картина чересчур нагружена сексом. Телевидение скорее всего откажется, им пришлось бы слишком много там вырезать…
Марк прервал его:
– Я хочу, чтобы фильм вышел в прокат в теперешнем виде. Я не собираюсь переделывать финал.
– Это обошлось бы не так уж дорого. Вы же помните, там все актеры играют впервые. Единственная крупная звезда – это тот, кто играет Рекса Гаррисона. Для съемок нового финала он нам не нужен. Надо всего-то переснять пару эпизодов – один, когда Дарси уходит из дома в старом платье, с бусами и бритвенным лезвием на шее, ну и последний кадр – когда она идет по шоссе, подняв вверх большой палец. Ну как, это вас вдохновляет?
– Не больше, чем ваша задница, – вот как это меня вдохновляет! Ни в коем случае, Вестон! Пусть фильм идет в прокат в том виде, в каком вы мне его показывали три недели назад. Это понятно?
Наступило молчание, затем в трубке послышался вздох.
– Вы – босс. И это ваши деньги, но я все равно думаю, что вы делаете ошибку. Когда вы создавали эту кинокомпанию и брали меня на работу, то говорили, что не хотите, чтобы вам поддакивали.
– Выпускайте! – рявкнул Марк и повесил трубку.
Он хотел попросить Нэн, чтобы она вызвала наверх Алекса, но в последний момент остановился. С тех пор как они разместились в этом здании, он ни разу не вызывал Алекса наверх, и сделать это сейчас было бы ошибкой.
Одним глотком Марк допил кофе и вышел в приемную.
– Если я понадоблюсь – я внизу.
Спустившись на сорок девятый этаж, он направился было к кабинету Алекса, но затем изменил направление и пошел к себе.
– С возвращением, странник. – Если Пегги и обрадовалась его появлению, то сумела это скрыть.
При виде ее сердце Марка как будто сдавила чья-то могучая рука.
– Привет, Пегги, – с усилием выговорил он. – Как я рад тебя видеть!
– Правда?
– Ладно-ладно. – Он поднял руки. – Конечно, я должен был позвонить, но ты себе даже представить не можешь, как я был занят.
– О, Нэн заверила меня, что это твоя мода – умчаться, никого не известив о том, когда вернешься. – Пегги глубоко вздохнула. – Все равно – с возвращением, Марк.
– Спасибо, Пегги. – Он показал на селектор. – Позвони, пожалуйста, Алексу – пусть он заскочит ко мне, когда у него будет свободная минута.
– Хорошо.
Он направился было к себе в кабинет, но остановился на пороге.
– Пегги!
– Да, Марк?
– Ты… э-э-э… свободна сегодня вечером? – Уверенный в том, что снова покраснел, он закашлялся, ругая себя на чем свет стоит.
– Я свободна, – серьезно сказала она. – Собственно, я свободна… Сколько уже? Кажется, десять дней?
– Так ты поужинаешь со мной?
– Ты мог бы и не спрашивать.
С чувством раздражения Марк вошел в свой кабинет. Значит, Нэн старалась ободрить Пегги? Это значит, что она обо всем знает или по крайней мере догадывается. Надо бы накрутить ей хвост, но Марк знал, что не сделает этого. Нэн почти такой же ценный работник, как и Алекс.
Алекс вошел в его кабинет через десять минут, с дымящейся сигарой в зубах.
– Рад снова тебя видеть, дружище. Что случилось? – Он плюхнулся в стоявшее перед столом большое кресло.
– Нэн сказала мне, что тираж падает.
– Беспокоиться не о чем, Марк, – небрежно сказал Алекс. – Такое случалось и раньше. Мы снова наберем высоту.
– Эти новые журналы действительно отнимают у нас читателей?
– Очень немногих. Они далеко позади.
– Ты считаешь, нам не о чем беспокоиться?
– Совершенно точно. Видишь ли, Марк, – Алекс подался вперед, – эти журнальчики более непристойны, и естественно, что они вызывают некоторый интерес. Но они примитивны, фотографии и содержание довольно безвкусны.
– Но они отбирают у нас читателей, черт побери!
– Мы их вернем, – с раздражающим спокойствием сказал Алекс. – Кроме того, тираж упал совсем незначительно. Послушай, мы ведь обеспечиваем нашим рекламодателям многомиллионный тираж, верно? Так что у нас еще есть большой запас прочности.
Марк недовольно посмотрел на него:
– Знаешь, из пессимиста, который когда-то предрекал, что журнал вообще не оторвется от земли, ты превратился в безнадежного мечтателя.
– Ату его, ату! – спокойно сказал Алекс. – Но на этот раз я прав – вот увидишь.
– Хотелось бы верить. – Марк стукнул кулаком по столу. – Если тираж будет и дальше падать, с этим придется что-то делать! Если они хотят непристойности, они ее получат!
– Прежний Марк Бакнер никогда так не сказал бы.
– Прежний Марк Бакнер не имел двухмиллионных убытков от падения тиража!
На этот раз он повез Пегги в шикарный ресторан – не для того, чтобы произвести на нее впечатление, а потому, что обстановка здесь не была столь интимной, и это давало ему большую свободу действий. Сегодня вечером Марк собирался проститься с Пегги, сказав ей, что все кончено.
Проблема заключалась в том, что он никак не мог выбрать подходящий момент. Окружающая обстановка, обслуживание, дорогая и очень вкусная еда произвели на Пегги приятное впечатление, и Марк расслабился – как это всегда бывало в ее присутствии. Он обнаружил, что смеется, слушая ее точные, остроумные комментарии по поводу того, что происходило в редакции, пока он был в отъезде. Ни разу не упомянув о его долгом отсутствии, не выразив по этому поводу ни малейшего недовольства, Пегги тем самым лишила его необходимого предлога для объявления о разрыве отношений. Вскоре Марк обнаружил, что он все реже вспоминает о том, с какой целью пригласил ее на ужин.
В такси он также не осмелился ей ничего сказать. Может быть, в пентхаусе…
– Ты никогда не была в пентхаусе, Пегги?
– Еще не была, дорогой. – Обращенное к нему лицо Пегги в предвкушении визита сияло. – Ты меня приглашаешь?
– Я тебя приглашаю.
Когда такси тронулось с места, Пегги прильнула к нему, подставив рот для поцелуя, и Марк понял, что он проиграл. Они начали страстно целоваться. Пегги была без лифчика, лишь тонкая блузка прикрывала ее груди. Обхватив их ладонями, Марк почувствовал, как твердеют ее соски. Пегги глухо застонала. Ее рука вслепую нащупала его отвердевший пенис и погладила его сквозь брюки.
Оторвав свои губы от его рта, она прошептала:
– Я скучала по тебе, дорогой. Черт побери, я никогда еще не скучала ни по одному мужчине. А еще… – В ее голосе появились столь знакомые Марку озорные нотки. – Еще я скучала по нему. – Она мягко сдавила его пенис.
Они все еще обнимали друг друга, когда такси остановилось перед Домом Бакнера. Выходя из машины, Марк бросил водителю крупную купюру.
Не успели закрыться двери лифта, как они уже бросились друг другу в объятия. Марк вспомнил ту женщину, которая рассказывала ему о сексе в лифте. Как же ее звали? Он никак не мог вспомнить. Пегги уже достала его пенис и слегка поглаживала. Собрав всю свою силу воли, Марк заставил себя сдержаться.
Неужели он забудет, как ее зовут, когда все кончится? Вряд ли. Почему-то он был уверен, что имя Пегги Чёрч навсегда останется в его памяти.
Она все еще держала в руке его член, когда двери лифта со вздохом отворились. Они были на верхнем этаже. Пегги растерянно посмотрела на свою руку, затем сделала шаг назад.