- На а как ещё назвать человека, которого преследуют со своими секретами мёртвые души? И сколько ни молись Гекате, легче не станет.
- Это какой-то местный культ? - я попытался хоть немного сменить тему беседы, прикидывая, как перейти к главному.
Омар рассмеялся и покачал головой.
- Упаси Аллах от таких культов! Нет, дражайший, у мёртвых богов нет и не может быть культов. Есть лишь наследие и, как вы говорите, легенды. Вы ведь знаете, за какой легендой пришли? Знаете, чего хотите?
Я смотрел на него, на эти странные, горящие потусторонним зелёным огнём глаза. И на фоне этого всего Джул и Серхио продолжали, как ни в чём не бывало работать. Словно и не было при них этого разговора. Не суеверные - так они сказали. Повезло Омару-эфенди с работниками.
- Да, я знаю, - ответил я наконец и опустил глаза.
Кофе в турке медленно подходил к точке кипения. Я поёжился - здесь стало ещё холоднее, если только мне это не показалось.
- А если коснуться наследия Гекаты, - начал я пересохшими губами, - можно ли общаться с теми, кто завершил свой путь далеко отсюда?
Омар раздумывал над моим вопросом, пока его работники неспешно готовили сэндвичи для витрины. Атмосфера заведения трещала по швам от этого дисгармоничного сочетания мистической мудрости и повседневной рутины.
- Там, откуда они приходят, нет времени и места. Важно лишь то, что они могут сделать, на что или на кого могут влиять. Слова мёртвых - знание, оружие и медленный яд. Поэтому их слушают безумцы.
- Или отчаявшиеся люди, - добавил я.
- Отчаяние и безумие, мой друг, часто идут рука об руку. Но если вы твёрдо знаете, что вам нужно, никакие тёмные истины не собьют вас с пути.
Он снял турку и перелил кофе в чашку.
- Серхио, обслужи гостя, - сказал он и, откланявшись, удалился.
- Значит, определились? - уточнил Серхио, приняв чашку и добавив в неё специй из разных флакончиков. - Корицу тоже добавлю - вкус по идее будет более насыщенный.
Я лишь пожал плечами и принял чашку. Пахло странно. Сладко. Корица, мускат... ладан? Я отпил немного - язык сперва решил, что я кью не жидкость, а пыль, костный прах. Но потом ощущение прошло, остался лишь сладковатый привкус напитка и неведомые мне нотки горечи, соли и терпкой пряности.
- Что это?
- Асфодель белая, - Джул показала коробочку с сушёными лепестками. - Мы делаем из неё пряность. Она прямо тут растёт, под окном кофейни.
На перекрёстке, подумалось мне.
- Местные говорят, что это слёзы умирающей богини, - добавил Серхио откуда-то издалека. - Она оплакивала себя и свой ушедший в небытие род, оставляя смертным своё проклятие, как дар. Эти цветы растут там, где в священную для богини землю упали горькие чёрные слёзы.
Я молча смотрел на Серхио и Джул. Они суетились за стойкой, улыбались, о чём-то шутили. А мне было холодно, как в могиле.
- Тот, кто выпьет слёзы, будет проклят навеки, - сказала девушка. - Ну, по легенде. Однако местные знают, что если смешать слёзы мёртвых с напитком живых, то это значительно ослабит их эффект. Так можно коснуться наследия Гекаты. Временно стать проклятым.
В горле у меня пересохло. Хотелось пить, но из питья у меня был только кофе с привкусом белых цветов.
- И вы... когда-нибудь... это пробовали? - спросил я.
- Нет, конечно, - ответил Серхио. - Это особый напиток. Только для посетителей.
- Для тех, кто знает, зачем пришёл, - добавила Джул. - Бариста, вроде нас, не могут консультировать по таким вопросам. Здесь лишь один ориентир - вы сами.
Они говорили ещё что-то, но я не слушал. Хотелось воды, смыть вкус пепла, но мне не хватало сил разлепить губы. Анна, милая Анна! Неужели ты и впрямь стоишь где-то рядом, смотришь на меня своими прекрасными глазами, ждёшь, когда я замечу, увижу, услышу? Милая Анна!
Соседний стул жалобно скрипнул, принимая грузную тушу. Моряк, судя по виду. Седой, с обветренным лицом и красными от соли руками.
- Жара, как в пекле, честное слово, - заметил он.
Я согласился скорее из приличия, чем для того, чтобы поддержать беседу.
- Я ещё в восемьдесят втором, как помнится, вышел в море первый раз. Так вот, такая же жара стояла.
- Долго ходили по морям? - произнёс я с величайшим трудом.
- Тридцать четыре года, парень. А потом здесь обосновался. Тут место неплохое, тёплое, море рядом, работа есть. Жаль лишь, что город тяжёлый, злой и чужих не любит. Меня, кажись, тоже так и не полюбил, как я ни старался.