– А греческие традиции? Мелина мне рассказывала…
– Чтобы у тебя появилось время сбежать? Нет, чем скорее, тем лучше.
– А мои родители?
– Отправим к ним Рафаэля, а потом сыграем там вторую свадьбу – по вашим традициям. Так подходит?
Эвангелина подняла на него полные слез глаза.
– Мне все подходит.
Хели и сам не сразу смог говорить.
– Тогда, давай спать. Что-то я устал.
– Просто спать?
– Можно не просто, но если только ты сама пожелаешь. У тебя сегодня был дебют. Во всех смыслах. А завтра съемки.
– Я тебя люблю, – прошептала Эвангелина и бросилась его целовать.
– Так и знал, что что-то забыл, – проворчал счастливый Хели. – И я тебя люблю.
Чупрей кашлянул.
– Ну, мне пора.
– Куда?
Ванда пыталась привести в порядок свои волосы, заплетая прямые темные пряди в косу.
– К фонтану. Там есть скамья.
– Может… Моя соседка сегодня ночует в другом месте, одна кровать свободна и…
– Плохая идея. А сценария у тебя случайно нет?
– Есть. Могу одолжить.
Они молча спустились на первый этаж. Чупрей подождал, пока Ванда вынесет ему стопку листов.
– Спасибо.
– Но там темно.
– Нет, есть фонарь.
– Юр, это же смешно. Мы с тобой женаты.
– Давно пора подать на развод.
– Послушай…
Ванда прикоснулась к мужской руке. Чупрей посмотрел на красивые длинные пальцы, на одном из которых красовалось тонкое обручальное кольцо. Видимо, она не надевала его ради съемок, так как мужчина давненько его не видел. Очень давно. Слишком.
– За сценарий спасибо, а остальное… Предпочитаю оставить прошлое в прошлом.
Чупрей шел по коридору и чувствовал спиной, как Ванда провожает его взглядом. Он говорил себе, что все сделал правильно. Ванда обязательно найдет себе кого-то, а он не хочет больше быть запасным вариантом.
Глава 28
Эва распахнула глаза за пять минут до звонка будильника и тотчас выключила его, чтобы не разбудить мужчину. Самого лучшего из всех. Она спала к нему спиной, чувствовала, как он напряжен ниже пояса, и сожалела, что сейчас не в силах оказать посильную помощь.
Спали они обнаженными. Белоснежное покрывало сбилось у ног, связав их своеобразными путами. Но никто убегать не собирался. Просыпаться рядом с любимым, в его объятиях так приятно, что слов для описания чувств не хватало. Было настолько чудесно, что из кровати вылезать не хотелось. Обниматься, целоваться, и заниматься любовью весь день – гораздо лучше. А еще чудеснее – множество дней. Очень-очень много…
Мужская рука погладила ее грудь, затем нежно сжала.
– Ты чудесно пахнешь. Белый мускус, иланг-иланг, немного ванили…
– Ты голоден? – не удержалась от улыбки девушка.
– Очень. Разве не заметно? – Он толкнулся в женские ягодицы. – Доброе утро. Может, сделаем его еще лучше?
Эва зажмурилась от предвкушения, но потом, пытаясь скрыть разочарование, напомнила:
– Мне подниматься пора.
Причину уточнять не стала. Со вчерашнего вечера они старались не упоминать о предстоящих съемках.
Хели гладил ее живот, продвигаясь все ниже, пока не пробрался рукой меж завитков, закружил кончиками пальцев у клитора. Мягкие губы уже целовали и легко покусывали женский затылок.
– Будильник молчал.
– Я его выключила.
Эва дышала все чаще, поскольку мужские пальцы уже пробрались туда, где их тотчас сжали жадные упругие стенки.
– Значит, поторопимся. – Не успела Эвангелина открыть рот, чтобы высказаться по поводу беспредела, творящегося в ее постели, как Хели приподнял женское бедро и заполнил собой лоно. Девушка не смогла сдержать стон и прогнулась в спине. Вторжение вызвало боль, но не критичную. Удовольствие оказалось намного сильнее. – Так-то лучше.
– Спиру, я опоздаю.
– Правильно, к фамилии привыкай, но думаешь ты не о том.
– А о чем, по-твоему, следует?
Эва быстро приноровилась к ритму. Безрассудство фонтанировало в ее крови, заставляя забыть о важном. Но вполне возможно, что именно происходящее в эти мгновения и было самым важным.
– Обо мне, конечно.
– А ты о чем собираешься думать?
– У нас, мужчин, все это проще.
– Так о чем?
– Об этом, – мужчина смял отяжелевшие полушария, приласкал соски. – Об этом, – сжал ягодицы. – А еще об этом, – хрипловато выговорил, сгибая женские ноги в коленях и проникая еще глубже, удерживая за бедра и насаживая Эву на себя все быстрее.
Разве могла она думать о ком-то другом, когда собственные губы горячечно шептали: «Хели»?