— Ты лучше, чем настоящая мама и лучше, чем Мэнди…
— Господи, Джош. Не говори так.
— Почему? Ты всегда просишь меня не врать, — уткнувшись мне в грудь, ответил он. — Мне не нравится, когда ты плачешь. Перестань.
Господи. Я сделала наоборот и разрыдалась сильнее, прижавшись к одиннадцатилетнему мальчику.
— Мисс Кристи ведьма, — произнес Джош.
Взрослый человек сказал бы Джошу не говорить подобные слова о другом человеке, но в тот момент у меня не было желания быть взрослой. Я исчерпала свой лимит взрослости на день.
— Точно, — хлюпнув носом, согласилась я, хотя, скорее, назвала бы ее сучкой.
— Я уйду. Найду другую команду, — заявил Джош, разбивая мне сердце.
— Джош… — начала говорить я, но меня прервали.
— Джош, можно я поговорю с твоей тетей? — раздался в туалете хриплый голос. В трех шагах от нас стоял Даллас. Как, черт возьми, он смог появиться здесь незамеченным?
Мальчик в моих объятиях замер, после чего развернулся и твердо произнес:
— Нет.
Господи, помоги мне… из глаз вновь хлынули слезы. Я люблю этого ребенка. Люблю каждой клеточкой тела. Когда сталкиваешь с настоящей любовью, то узнаешь о ней много нового. Лучшее в ней — это не сердечки, пикники и цветы.
Только тот, кто любит по-настоящему, готов ради тебя на все. Ты и представления не имеешь о любви, пока кто-то добровольно не отказывается ради тебя от того, что обожает больше всего на свете.
Даллас вздохнул и засунул руки в карманы.
— Пожалуйста, Джош.
— Зачем? Чтобы ты тоже заставил ее плакать? — поинтересовался мой защитник.
— Нет, я не собираюсь заставлять ее плакать. Клянусь. Ты ведь знаешь меня, — объяснил он. — Пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты уходил. Мне бы хотелось, чтобы ты поучаствовал, по крайней мере, в первом матче, ради своих друзей. Если после этого ты все равно решишь уйти, я не стану тебя удерживать. И не стану ни в чем обвинять.
Джош не произнес ни слова.
Я пристально смотрела на раковину за спиной Далласа. Сколько уже можно плакать на глазах этого мужчины?
— Диана, можно поговорить с тобой? — мягко спросил он, чем сильно разозлил меня.
Что, попросил Кристи поговорить со мной по поводу шортов, потому что сам не захотел?
Хотя, он все же не такой человек. И почему я думаю о нем только худшее? Даллас не заслуживает этого.
Не отводя взгляд от раковины, я тяжело вздохнула.
— Не хочу ни с кем разговаривать сейчас.
— Джош? Пожалуйста? — произнес Даллас.
— Не заставляй ее снова плакать, — потребовал мой племянник. — Она никогда не плачет.
Это была ложь, но я оценила ее.
Может, мои чувства и были ранены, но я не хотела, чтобы Джош считал, будто я не могу сама справиться со своими проблемами. Я опустила руки на его плечи и крепко сжала их.
— Спасибо, Джош, но со мной все будет в порядке. Иди разминайся. Мы никуда не уйдем.
Мой любимый племянник посмотрел на меня через плечо. Взгляд карих глаз был обеспокоенным и настороженным.
— Я уйду, если ты действительно этого хочешь.
Черт.
— Все в порядке. Иди играй. Я справлюсь. Тебе не нужно уходить из команды. Я сама разберусь.
Он не сдвинулся с места.
— Иди, Джош. Со мной все будет в порядке. Я буду ждать тебя… — Где? Я пока не хотела возвращаться на трибуны. Как бы мне хотелось быть более стойким человеком, который не обращает внимания ни на чьи слова. — Здесь.
Он кивнул.
Я обняла его напоследок и поцеловала в макушку. Джош бросил суровый взгляд на Далласа и ушел, оставляя меня наедине со своим тренером.
Еще много лет назад я поняла, что не обязана делать того, что не хочу. Преимущество взрослых состоит в том, что они могут выбирать. Тебе лишь нужно рассмотреть, какие варианты стоят перед тобой.
Не думая дважды, я приняла решение. Я пойду и буду наблюдать за чертовой игрой, даже если это убьет меня. Говоря словами моей бабушки: «Пошли они все к чертовой матери».
Но когда я направилась в сторону выхода, Даллас протянул рук и обхватил мое запястье.
— Диана, — успокаивающе, как теплое молоко, произнес он.
Я замерла и опустила взгляд на его пальцы.
— Я просто хочу посмотреть игру. Но не хочу ни с кем разговаривать.
— Я знаю. — По крайней мере, он не спорил. — Я хотел извиниться. Я знал, что она недовольна тобой, но не пресек это.
Я с трудом сглотнула.
— Она ничего не знает, — мягко и по-доброму произнес Даллас.
На глазах выступили слезы; я попыталась сморгнуть их, но не получилось.
— Я ничего ей не сделала. Да, мы поспорили. Но я всегда спорю. Иногда я бываю занозой в заднице, но никогда не оскорблю человека, который ничего мне не сделал.
— Я знаю, и ты не заноза в заднице. Мы же с тобой ладим? — заверил он меня, вынудив фыркнуть.
— Да. Она не знает меня, тем не менее, заявила, что я плохой образец для подражания для Джоша, что я не настоящий родитель. Я…
— Я знаю, — прошептал Даллас. — И они знают. — Краем глаза, я видела, что он подходит ближе. — Никто не смог бы воспитывать их лучше, чем ты. Не важно, что она говорит. Ты замечательная.
Я снова фыркнула — зло, с надрывом.
— Кроме тебя… и Ларсенов больше никто так не считает. — Даже моя собственная мама. Но я ни за что не сказала бы этого вслух.
Поэтому просто молча заплакала.
Внезапно я почувствовала давление на затылке, будто Даллас положил руку мне на голову. Я замерла. Клянусь жизнью, он произнес что-то вроде «ш-ш-ш», будто пытался успокоить меня.
— Это моя вина. — Я не ответила, и он наклонился ближе. — Не плачь. Прости.
В его голосе звучала искренность, и это тронуло меня больше, чем слова. Передо мной извинялись сотни раз, но то, как это сделал Даллас… в его извинении не было фальши. Надеюсь, я не настолько глупа, чтобы вообразить себе это.
Я посмотрела на него опухшими красными глазами. Выражение лица Далласа было мягким, не таким, как обычно.
— Я стараюсь ко всем относиться ровно, не выделять любимчиков и… вот результат. — Судя по всему, кто-то чувствует свою вину. — Прости. Мне следовало осадить ее, когда она все это начала, а я сказал, что у меня нет времени на разборки. — Его дыхание коснулось моей щеки. — Ты мой друг. Прости, что подвел тебя.
— Ты не подвел меня, — пробормотала я, вновь чувствуя себя смущенной. — Послушай, я посижу в машине до начала игры. Мне нужно побыть одной, чтобы взять себя в руки.
Даллас вздохнул, его пальцы на секунду сжались на моем запястье, после чего мозолистые ладони скользнули по моим рукам и задержались на плечах. Он хрипло выдохнул, придвинулся на несколько сантиметров ближе и ладонями сжал мои плечи.
— Я обниму тебя, если ты пообещаешь не хватать меня за задницу.
Я рассмеялась, хотя, это, скорее, было похоже на карканье.
В моей семье было принято обниматься. Так было заведено еще нашими предками. Мы обнимались по любому случаю… да и без случая тоже. Мы обнимались, когда злились и радовались. И мне всегда это нравилось, это стало частью меня. Объятие было самым простым способом показать, что кто-то не безразличен тебе, предложить утешение или сказать, что ты рад видеть человека, не произнося ни слова.