— Ты даже не знал, кто она, пока я не сказал тебе.
— Я никогда не говорил, что это началось с нее, — решительно говорю я.
— Так ты что-то вроде копа?
Я не отвечаю.
Он начинает двигаться, и я делаю шаг ближе к нему. Он поднимает руки вверх.
— Я все понял. Это сделает твою карьеру. — Он кивает на стопку блокнотов. — Грязные копы, сенаторы — там есть имена, которым ты не поверишь.
Я продолжаю смотреть на него, позволяя ему говорить.
— Ты не хочешь этого? Отлично. Я могу дать тебе денег. Сколько ты хочешь?
— Мне не нужны твои деньги.
Мне нравится наблюдать за его мучениями. Темная часть меня хочет сделать с ним что-то еще. Заставить его плакать и умолять, после всех тех лет, что он преследовал мою Пейдж. Заставить его заплатить за все это. Один выстрел в голову не кажется слишком справедливым.
— Чего ты хочешь? Я достану это. Я могу достать тебе что угодно. — Он опускает руки по бокам, сжимая кулаки. Явно не тот человек, который любит просить милостыню. Наверное, он никогда в жизни ни о чем не просил, считая себя слишком важным, чтобы сделать что-то подобное.
— Единственное, чего я хочу, — чтобы ты умер.
— Почему? — Александр делает шаг назад, но идти некуда.
— Я уже говорил тебе об этом. Я здесь ради Пейдж.
Он мгновение изучает меня, пытаясь понять, что я имею в виду, но я ничем ему не помогаю.
— Она наняла тебя?
— Нет.
Он издает невеселый смешок.
— Ты любишь ее. — Судя по его тону, это самая глупая вещь на свете. Уверен, он не может этого понять. — Ты пришел сюда, чтобы убить отца женщины, которую ты любишь? Как романтично.
— Единственная причина, по которой я до сих пор не убил тебя, это то, что я думал, что может быть, планов Майлза на тебя будет достаточно. Но услышав, как Пейдж говорит о тебе, боль, которую я вижу в ее глазах, гнев и страх в них… я знаю, что только одно поможет. Ей не нужно было просить меня сделать это. Я хотел убедиться, что добрался до тебя раньше, чем она. Я не позволю твоей грязи снова прикоснуться с ней. Не позволю ничего коснуться ее.
— Думаешь, ты чем-то отличаешься от меня? Ты убиваешь, чтобы получить то, что хочешь. Это одно и то же. Мы просто хотим разных вещей.
— Может и так. — Я пожимаю плечами, потому что в некотором роде это правда. Я сделаю все для Пейдж, если это заставит ее улыбнуться. — Она хочет твоей смерти, так тому и быть.
С этими словами я нажимаю на курок. Его тело падает на пол, и я молюсь, чтобы после этого мой котенок обрел покой. Я стою и думаю, хватит ли этого, чтобы вернуть ее. Я убираю пистолет. Я найду способ или умру, пытаясь.
Краем глаза я замечаю какое-то движение и замираю. Я вижу Пейдж с пистолетом. Он в руке вдоль ее тела, и она смотрит на меня со слезами на глазах. Она все видела. Слышала все.
Я злюсь, что она здесь и что подвергла себя опасной ситуации. Ей пришлось увидеть смерть еще одного своего родителя. Даже если она ненавидела его, я не хотел, чтобы это воспоминание отпечаталось в ее мозгу. Я не хочу, чтобы все это касалось ее. При виде ее все мои защитные инстинкты рвутся вперед. Я хочу защитить ее от этого темного, уродливого мира.
— Котенок, — шепчу я, и мне хочется подбежать к ней и обнять, но не уверен, позволит ли она мне.
Ее мертвый отец лежит между нами, кровь растекается по грязному полу, и я не знаю, сможет ли она смотреть на меня после этого. Одно дело хотеть его смерти и желать, чтобы это произошло. Совсем другое — видеть, как мужчина, которого ты любишь, делает это. То есть, если она все еще любит меня.
— Капитан.
Она подбегает ко мне, бросается в мои объятия и рыдает. Я чувствую, как с каждым вздохом ее волнение и страх тают. Я крепко держу ее и выношу из этого места. Прочь от тьмы и всего зла, которое больше никогда не коснется ее снова.
Я несу ее к машине, сажаю внутрь, достаю свой пистолет и опускаю ей на колени.
— Подожди здесь, котенок. Мне нужно закончить.
Ее глаза дикие, но она кивает и обхватывает мое оружие. Она смотрит, как я иду к багажнику, достаю канистру с бензином и возвращаюсь к зданию.
— Документы. Возьми все записи, — говорит Пейдж, заставляя меня обернуться и посмотреть на нее.
Мгновение обдумываю, затем ставлю канистру и забегаю обратно. Хватаю со стола бумаги. Когда возвращаюсь, протягиваю их Пейдж. Снова беру канистру с бензином и выливаю его по периметру, а затем бросаю внутрь. Отступив назад, я достаю из заднего кармана зажигалку и зажигаю ее.
— Это для нее, жалкий ублюдок.
Я подбираю кусок какой-то бумаги и поджигаю его. Смотрю на пламя и удостоверяюсь, что он разгорелся, а потом бросаю в бензин и смотрю, как загорается здание. Я поворачиваюсь и ухожу. Никто не будет слишком вдаваться в подробности, потому что все они были известными преступниками. И если кто-то решит копать, у меня все еще достаточно влияния, чтобы замять это. Никто не будет скучать по этому куску дерьма, и этот мир будет лучше без грязи, которой он в него приносил.
Когда сажусь в машину, я протягиваю руку и сажаю Пейдж к себе на колени. Это опасно и, вероятно, незаконно, но я возвращаюсь к нам домой с ней на руках. Будь я проклят, если когда-нибудь снова отпущу ее.
ГЛАВА 27
Пейдж
— Куда мы? — спрашиваю я, уткнувшись лицом в шею Райана, когда мы входим в лифт, и он нажимает на кнопку не того этажа. Я не могу его отпустить. Я больше никогда не хочу его отпускать.
— Мне нужно тебе кое-что показать.
Уже поздно, и мы сегодня через многое прошли. Я опустошена. Не знаю, смогу ли справиться с большим, но я буду сильной. Для Райана и для себя. Для нас. И в этот момент он мог взять меня, куда угодно, и я бы пошла без сопротивления. После сегодняшнего вечера я принадлежу ему.
Капитан вынес меня из машины и с тех пор отказывается отпускать на землю. Двери лифта открываются, и он выходит со мной на руках, направляясь к двери. Отпирает ее, и как только мы оказываемся внутри, он опускает меня на ноги и закрывает ее за нами.