— Я помню долгие вальсы и более долгие беседы. Я помню время, когда вы действительно мне доверяли.
— Прежде, чем я обнаружила, насколько притворными были ваши ухаживания, хотите сказать.
— Они не все были притворны, — сказал он мягко. — И вам это известно.
Саймон схватил её подбородок и крепко сжал.
Когда он наклонил голову, дрожь предвкушения охватила Луизу.
— Что это вы задумали? — спросила она, хотя очень боялась, что знает ответ.
— Выясняю — так ли вы хороши на вкус, как мне помнится.
Затем он накрыл её рот своим.
Помоги ей небеса. Он, безусловно, был столь же хорош на вкус, как она помнила. Память мгновенно отбросила девушку к тому первому разу, когда он поцеловал её; поцеловал с волшебной нежностью, что завладела её сердцем. Но это было не то время и не тот поцелуй.
Решительный, горячий, страстный… это было таким же экзотичным и волнующим как Индия, которой он управлял. Как теперь управлял её ртом, требуя ответа.
И как какая-то глупенькая школьница, Луиза ответила, позволяя той её потаённой, женской части трепетать оттого, что он всё ещё желал её, несмотря на то, что она когда-то с ним сделала.
С ним! А как насчет того, что Саймон сделал с ней? Она высвободила губы.
— Этого достаточно, ваша светлость, — сказала она, изо всех сил пытаясь казаться холодной и невозмутимой.
— Для меня нет, — пробормотал он, когда снова потянулся к её губам.
Девушка отстранилась.
— Мы уже закончили, сэр.
Дрожа, она повернулась, чтобы поспешить по тропинке, страстно желая ускользнуть прежде, чем покажет, насколько Саймон её волновал.
Позади неё из темноты послышался его громкий голос:
— Очень мудро, Луиза. Вам не хотелось бы, чтоб я узнал, что вы всё же не оставили прошлое позади. Я мог бы воспользоваться преимуществом.
Чума на его голову, он читал её мысли! Ей следует игнорировать колкость и уходить, но его высокомерие было настолько раздражающим…
— Вы ошибаетесь, — Луиза обернулась к нему. — Уверяю вас, я совершенно вами переболела.
Он проследовал к ней, раздраженно вскинув бровь.
— Тогда почему вы спешите удрать?
— Я не хочу, чтобы нас видели вместе одних, и чтобы снова пошли слухи.
— Здесь никого нет, и никто не идет, — герцог послал ей насмешливую улыбку. — Признайтесь, вы просто боитесь моих поцелуев.
— Разумеется я не боюсь, я…
— … всего лишь дали мне на миг коснуться ваших губ. Разве это настоящий поцелуй? — он пожал плечами. — Но я понимаю — вы не осмеливаетесь поцеловать меня по-настоящему, поскольку можете обнаружить, что все еще питаете чувства ко мне, — его взгляд переместился на её рот. — Разве что, вы просто не знаете, на что походит настоящий поцелуй, глубокий поцелуй.
Глубокий поцелуй?
Она как-то по глупости позволила «глубокий поцелуй» одному озорнику при дворе. Было противно, и она это возненавидела. Её губы тронула слабая улыбка.
Позволить Саймону один из тех грязных и смущающих «глубоких» поцелуев — это ли не лучший способ излечить себя от давнишнего влечения к нему?
— Что ж, очень хорошо, — она ступила ближе и потянулась к нему лицом. — Я полагаю, вы не успокоитесь, пока не получите свой «глубокий» поцелуй. Ну так, давайте сделаем это, а?
Он секунду изумленно смотрел на девушку, до конца не понимая, что стоит за её неожиданной капитуляцией. Затем герцог прищурил глаза, и снова завладел её ртом, на сей раз тщательно исследуя его своим ловким, пронырливым языком.
О нет, она очень сильно просчиталась. Видимо удовольствие от «глубокого» поцелуя зависело от мастерства целующего. И Саймон явно был опытен. Слишком опытен.
Луиза застонала. Почему никто не предупредил её, что глубокий поцелуй — это серия вкрадчивых, нежных вторжений в ее рот, что заставили учащенно биться её пульс? Кто-то же должен был предостеречь ее, что такой поцелуй мог довести до беды, разве не так?
Саймон проникал глубоко, неистово, его поцелуй — неудержимая прелюдия к соблазнению. Восхитительный. Достойный обморока, даже при том, что она никогда не падала в обморок.
Но видимо, он и правда ожидал её обморока, поскольку его рука вдруг оказалась на её талии, чтобы придержать девушку. Или это только для того, чтобы привлечь её поближе? О, она страстно желала прикосновений его рук, желала ощутить его объятия.
Руки Луизы очутились на его груди, и затем, ободренная диким биением его сердца, она обвила их вокруг шеи Саймона. Сколько ж времени прошло с тех пор, как какой-то мужчина захотел её прикосновений? Страстно возжелал их?
Как же много. Слишком много.