Время. Ей нужно время. Он мог дать ей время, если должен.
Понадобилось несколько секунд, чтобы дыхание его замедлилось, и чуть больше времени, чтобы его удовлетворённый «петушок» выскользнул из неё. Как только Луиза это почувствовала, то повернулась так, чтобы обнять его за талию и притянуть к себе поближе.
Саймон поцеловал её, завладев сперва её ртом, потом ухом и ложбинкой её горла.
— Это было очень… интересно, — пробормотала она, когда он добрался до её шеи. — Никогда не представляла… занятие любовью таким вот способом.
— Имеется сотня способов занятия любовью, и я хочу, чтобы мы испробовали каждый из них.
В тот самый момент, как на лице её мелькнуло возбуждение, Луиза задумчиво посмотрела на него.
— Где ты научился такому разнообразию любовной близости? За время молодости, которую провёл в борделе?
Саймон вздрогнул, затем вспомнил, что выболтал в гневе.
— Похоже, — уклончиво ответил он, изогнув рот для поцелуя.
Луиза отвернулась.
— Почему ты провёл свою молодость в борделе, а потом… сохранял целибат в Индии?
— К тому времени я пресытился ими, — признался он.
Узнай она когда-нибудь всю правду о том времени его жизни, открыла бы слабое место, которое осталось у него, несмотря на треклятое дедово воспитание. И тогда она бы воспользовалась этим, чтобы управлять им. Он в этом не сомневался.
— Большинство мужчин… — начала она.
— … не обсуждают свою лихую молодость с женами, — закончил Саймон. Подняв её на руки, он вышел из гардеробной. — Это было давным-давно, вряд ли стоит об этом говорить. Я, как и все юноши, бездарно растрачивал своё семя. Но теперь, я достаточно повзрослел, чтобы засеять нечто более плодородное…
Он, застонав, прервался.
— Прости меня, — пробормотал он, пронося Луизу через её спальню, и без остановок добрался до своей.
Она зарылась лицом у него на груди.
— Не тебе извиняться. Это я…
— Всё прекрасно, — коротко произнес Саймон, не желая думать о её тампонах.
— Я только хочу, чтобы ты знал, как я сожалею, что была трусихой и не рассказала тебе.
— Всё прекрасно, — повторил он. Когда он вздрогнула, он смягчил тон. — Мы можем немного подождать с детьми, дорогая.
Дойдя до своей уже расстеленной кровати, он положил на неё Луизу, затем примостился рядом с ней.
— Но я, по правде говоря, хочу кое-что в обмен на свою милость.
Она повернулась к нему, мгновенно настороженная.
— О?
— Больше никаких отдельных кроватей, хорошо?
Расплывшись в улыбке, она прижалась к нему.
— Если это твоё желание. Я исполню его лишь, чтобы…
— Да, я так и думал, — отрезал Саймон, больше ни слова не желая слышать о том, как она увиливала, чтобы заняться своими тампонами. — Делай всё, что требуется, в своей гардеробной. Как справишься, сразу возвращайся ко мне в постель.
Задорный огонёк засверкал в глазах Луизы.
— А что, если моя кровать удобнее?
— Тогда мы двинемся в твою комнату, — он нежно погладил ей щеку. — Пока мы спим в одной кровати, мне не важно, чья она.
В ответ на это её губы тронула мягкая улыбка, от которой бешено заструилась его кровь в венах. Она нежно смахнула локон с его глаз.
— Не ожидала, что ты окажешься таким мужем.
Поймав её руку, Саймон запечатлел поцелуй на ладони.
— О?
— Никогда не предполагала, что ты будешь таким… собственником. Во всяком случае, не тогда, когда получил от меня, что хотел.
Что он хотел от неё? Он и на толику не приблизился к этому. Что деду никогда не удавалось выбить из него, было его самой потаённой слабостью — его жажда сентиментальной привязанности и крепкой любви, которую, как он заметил, выказывают друг другу Трасбаты.
Но это всегда бы ускользало от него. Дед сделал его неспособным давать любовь, неспособным чувствовать ничего, кроме похоти и страстной увлеченности. Да и какая женщина выказала бы перед ним любовь, которую он жаждал, когда он мог дать ей одну лишь страсть?
— Тебя донимает мой собственнический инстинкт? — Саймон затаил дыхание.
— Иногда, — призналась Луиза. Затем, с чувственной улыбкой, провела пальцем вниз по его груди. — А иногда — возбуждает.
Он мгновенно сделался твёрдым.
— Правда? — выдавил он.
Её рука спустилась ниже, к его животу.
— О, да. Может, я и не унаследовала потребность матери в разнообразии относительно мужчин, но определенно унаследовала её… побудительные мотивы.