Бежать. Нельзя останавливаться. Я цеплялся руками за встречные деревья, отталкивая себя в сторону, и бежал. Рванулась ткань на тонкой футболке, оставляя свой лоскут и темный мазок крови на подвернувшемся остром сучке. Плевать. Позади, взрыкивая и сопя, нагоняли орки. Братья бежали рядом, иногда оглядываясь назад. Без меня они могли скрыться, могли бежать быстрее.
Все равно. Я бежал, жадно захватывая ртом воздух. Кислорода отчаянно не хватало, легкие уже надсадно хрипели, не в силах выдерживать заданный темп. Может, стоит остановиться, укрыться под куполом и выиграть время для чертовых ирландских братьев… Я на секунду оглянулся назад. Крупные силуэты мелькали меж деревьев, не отставая, с упрямством охотничьих собак, бегущих по следу.
Неожиданно лес кончился. Стена деревьев расступилась, выпуская нас на широкий тракт, прямой полоской уходящий вдаль. Метрах в ста впереди замаячил неясный угловатый контур. Что это? Неужели карета?
Ткнув рукой в сторону возникшей надежды, поглядел на братьев. Те кивнули, мол, видим, знаем, и рванулись вперед уже не сдерживаясь. Догонят карету, чуть тормознут, а после глядишь — и сумеем полностью оторваться от преследователей. Внезапно над плечом что-то свистнуло. Инстинктивно втянув шею и шарахнувшись в сторону, я увидел, как совсем рядом, разминувшись со мной лишь на несколько сантиметров, пролетел брошенный топор. Прелести преследования на открытой местности во всей красе. Ругнувшись на собственную глупость, сконцентрировался на внутреннем источнике энергии.
Мана толкнулась в руки, податливая и покорная, сплелась в тугой комок и раскрылась за спиной овалом прозрачного щита. Почему я сразу так не сделал? Все-таки сказывался недостаток боевого опыта.
Впереди уже более ясно показалась карета. Братья, один спереди, второй сзади, закрепились на ней, заставив лошадей в упряжке идти тихой рысью, едва-едва, чтобы можно было сразу хлестнуть коней в галоп.
Свесившись на кованом помостике, Шон протянул мне руку, предлагая ухватиться и запрыгнуть рядом. Позади раздался звук удара, и тяжелый метал отлетел, спружинив об упругую стену щита за моей спиной. Я чувствовал, что еще немного, и мне пришлось бы укрыть себя куполом и попытаться дорого продать свою жизнь. Нагнав карету я ухватился за протянутую мне руку, подтянулся, запрыгнул на узкую подножку и крепко вцепился в холодную металлическую скобу на уровне груди.
— Гони! — рявкнул я Конору, разворачиваясь назад.
Щит обогнул тело со спины, замерев напротив вытянутой руки и укрывая нас от бросков со стороны орков. Впереди раздался свист и звучное: «Ха-а!» — Конор нахлестывал лошадей, заставив карету ускориться и затрястись на мелких выбоинах. Мы уходили от погони.
Сжатая тугой пружиной в груди тревога таяла, растворялась, раслабляя тело и позволяя расплыться в улыбке. Получилось. Мы спаслись.
Я захохотал, запрокинув голову назад. Мана закипела в жилах, словно ответив на смену настроения, заискрилась на кончиках пальцев синим сиянием.
Я развеял заклятие щита, взмахнув рукой, на которой уже формировался клубок искрящейся энергии, и с ожесточенным удовольствием толкнул его вперед. Взрывная волна с такого расстояния почти не ощущалась, лишь коротким порывом взметнула волосы, почти ласково огладив кожу на лице.
Двоих орков в эпицентре взрыва рвануло в разные стороны, вырывая крупные куски плоти, дробя суставы и кости. Кто-то попадал на землю, кто-то замер на месте, не решаясь больше продолжать преследование.
Удовлетворенно улыбнувшись, я повернулся к Шону.
— Кто в карете?
— Никого, — Шон говорил громко, силясь перекричать свистящий в ушах ветер.
— Внутри целая куча доспехов, мечей и прочего. Возница нас даже слушать не стал, сходу выстрелил по мне из арбалета. Задел, зараза, — Шон указал рукой себе в бок, — Ну, я его за это по голове и с кареты…
Я молча слушал, видя, как ирландец темнеет лицом. Над головой потоки ветра гнали грозовые тучи. Звезд не было. Лишь изредка сквозь рваные края облаков серебристый и невесомый лунный свет беззвучно падал вниз. Встречный ветер бил в лицо, толкал назад, грозя скинуть с несущейся вперед кареты.
Мы изменимся. Чем дольше мы будем в этом мире, тем сильнее он прорастет в нас, пустит корни где-то глубоко в груди. Научит убивать, не сожалея. Научит обману, коварству и жестокости. Заставит измениться, а если ты не сумеешь, то перемелет в своих тяжелых жерновах, что знали многих упрямых и гордых до тебя. Я поглядел на Шона. Хлопнул его по плечу.