— Хочешь жить, веди себя как обычно, словно я твой напарник, — прошептал я ему в лицо, чуть потянув хлыст на себя.
Мужик затравленно кивнул.
Я быстро стянул широкий балахон с капюшоном с лежавшего на земле тела и напялил поверх доспехов. Жаль меч придется оставить, но ничего не поделать.
Я перевел взгляд на мужика.
— Чего застыл? Руководи. Что и как, и куда, — бросил я ему.
Мы загрузили тело Джона и его голову в матерчатый мешок и положив на носилки, понесли вон, покинув шатер и пройдя сквозь узкий коридор в толпе направились по незнакомым улочкам, к местному кладбищу, что как я думал должно быть за чертой городских стен.
Я шагал, держа носилки и разглядывая спину впереди идущего человека. А ведь я понимаю, что фактически веду его на верную смерть. Эмили, вряд ли станет размениваться на оглушающие и щадящие атаки. Увидев смерть Джона, она наверняка вдарит по нам чем-то из своего смертельного арсенала. И если я со своими доспехами без проблем переживу атаку, то вот мужчина — умрет. Будь со мной верный Ланселот, мы бы пошли с ним вдвоем. Но сейчас… Упустить такую возможность, отвести опасность от Аленки, Ксюши и себя… Ради кого? Незнакомца? Пусть он и не причем, пусть он даже самый святой человек в этом городе — я не стану создавать дополнительные риски для своей семьи, когда речь идет о их жизни.
Хотя, где-то глубоко внутри, заскребло, слабо и тоскливо — что-то, что можно назвать правильным и добрым. Но тут же замолкло, грубо заткнутое разумом и волей.
Мы все шагали. Я кутался в капюшон, не поднимая головы и лишь крепче сжимал ручки носилок, ожидая скорой атаки.
Показались врата города. Мы прошли сквозь них и свернули на натоптанную, широкую тропу.
Неспешная ходьба закончилась, приведя нас к небольшому кладбищу. Мы поставили носилки на землю, возле не большого сарайчика, в котором обнаружились несколько лопат.
Мужик, потирая уставшие запястья, протянул мне одну, а после примерившись копнул землю, неподалеку от уже существующего, наваленного холмика-могилы.
Я встал рядом и начал копать, стараясь незаметно осмотреться.
Городские врата, где дежурят стражи — недалеко. Редкий лесок, искусственно прореженный — начинался метров за двести от нас. На стенах города периодически ходил патруль.
От куда ждать атаки?
Внутри меня все сжималось, мышцы порой сводило судорогой от напряжения и мне приходилось усилием воли расслаблять кисти, чтобы случайно не переломить древко лопаты в руках. Мы копали, а атаки все не было. Почему?
Планируй я атаку, я бы замотал лицо тряпкой, и подбежав на всех парах, раскидал бы парочку копателей, схватил драгоценное тело и бросился бы наутек. Преступление не ахти какое, искать не станут, камер в этом мире нет, а угнаться за игроком ассасином — та еще задача, даже для мага. Но мы же рассчитываем, на горе и нестабильное состояние девушки. Если только ее не удерживает Юки. Та производила впечатление хладнокровной и расчетливой личности, в противовес довольно эмоциональной на ее фоне, Эмили.
От куда пришелся удар, я так и не заметил. Лишь услышал слитый воедино свист двух снарядов, что почти одновременно ударили по нам. Мужик тут же рухнул наземь, пронзенный насквозь. Я упал следом, застыв словно статуя. Если они ничего не подозревают, то не должны сразу заметить, что я живой.
Раздался шум быстрых шагов. Я упал, уткнувшись стальной маской в землю, лишь самую малость повернувшись лицом в сторону тела Джона, так что видел в уголок прорези в шлеме, как Эмили подскочила к брошенному на носилках, мешку. Зареванные, красные глаза и едва слышные всхлипы. Ее руки задрожали, потянули узелки, распутывая горловину. Голова, что я уложил у самого края специально, не сдерживаемая более, выкатилась и уставилась пустым взором перед собой.
Мана внутри меня кипела и бурлила. Все мышцы в теле, готовы были бросить меня вперед в стремительном рывке, но я медлил.
Где Юки?
Эмили застыла на мгновение, ее рот раскрылся в судороге, скривился, а после она взвыла. Вой полный горя и боли больно ударил меня по ушам.
Близких терять больно. Я знаю. Я больше никого не потеряю.
Больше ждать нельзя. Эмили, очнется, наплачется, а после пойдет мстить и убивать.
Мана взорвалась, гибкие хлысты ударились в землю, швырнув меня вперед. Рука в латной перчатке вытянулась вперед, готовая схватить хрупкую и тонкую шею.
Я врезался в щуплую фигуру, полностью подмяв ее под себя. Хрустнули позвонки.