– Идем на рекорд, идем на рекорд… – сказал Гейб, приподнимая зад над сиденьем, как будто это его вес мешал им ехать, а сидящий сзади Рикки подался вперед на сиденье, пытаясь помочь грузовику продвинуться вперед. Сидящий рядом с ним Льюис думал о том, какой положен штраф за одно только пребывание на участке старейшин. Но он понимал: никакой, пока тебя не поймали с ружьем. А если поймают с добычей? Дэнни посадит под замок и выбросит ключ.
– Прорвемся, прорвемся! – твердил Касс, держа одну руку на баранке, а вторую на переключателе коробки передач, чтобы включить большую скорость, если им повезет и она им понадобится. Но он совсем ненамеренно направлял машину с одной части зигзага дороги на другую, снег летел со всех сторон, вращающиеся шины выбрасывали вверх огромные петушиные хвосты снега, часть его, вероятно, даже не падала на землю, а улетала по ветру и выпадала над Кат Банк или Шелби[20] – где-то так далеко от этого места, что сейчас эти города казались почти легендой.
– Черт, черт, – произнес Льюис, продевая вторую руку под страховочный ремень и упираясь прямыми ногами в пол кабины, хотя и знал, что это неправильный способ противостоять толчкам. Но он просто повиновался инстинкту. Уже три раза они едва не врезались в покрытый лишайником валун, оставленный каким-то ледником двадцать тысяч лет назад. Рано или поздно они непременно налетят решеткой радиатора на один такой валун.
Вместо этого гранитного знака «Стоп» они наткнулись на пустоту и чуть было не рухнули вниз с обрыва.
Кассу даже не пришлось ударять по тормозам, он просто прекратил гнать вперед.
– Что за черт? – спросил Рикки, который ничего не видел с заднего сиденья. Льюис тоже.
Грузовик фыркнул, и они погрузились в мертвую тишину.
– Хороший черт, – произнес Касс с отвращением, пытаясь протереть лобовое стекло со своей стороны, потом вместо этого опустил стекло, и Льюис возблагодарил всех богов, которые вмешались в этот момент: они бы превратились в дымящиеся обломки, свалившись с этой скалы.
– Ш-ш-ш, ш-ш-ш, – велел всем Гейб и нагнулся над приборной доской, глядя вниз.
А потом…
– Что? – спрашивает Шейни.
Потом Гейб потянулся за своим ружьем.
Его пальцы легли на приклад пистолетного типа один за другим, очень осторожно, будто одновременно все четыре пальца создали бы слишком много шума.
Яснее всего из следующих шестидесяти секунд, а может, из двух невероятных минут, Льюис запомнил то, как сердце сжалось в груди, как в его горло хлынул… ужас? Не в него ли превращаются слишком большая радость и изумление, когда они полностью тебя охватывают? Его мгновенно прошиб пот, голова заполнилась звуками, глаза ослепил слишком яркий свет, и голова не могла это усвоить. Это было похоже… он действительно не мог найти слов.
– Этот стремительный прилив «бей или беги», – объясняет он Шейни, только бегство полностью исключалось. Так он всегда представлял себе войну: слишком много происходит всего сразу, руки действуют почти помимо его воли, потому что они так долго ожидали этого момента и не собирались позволить ему упустить его.
И Гейбу тоже.
Он дернул ручку своей дверцы и очень плавно скатился в снег, таща за собой ружье.
Вслед за ним, не говоря ни слова, вылезли все остальные. Рикки выскочил из своей двери, Касс пытался поставить грузовик на тормоз, чтобы он не свалился с края скалы, на котором балансировал.
Дверь со стороны Льюиса открылась тихо, подобно шепоту, подобно судьбе, и когда он опустил ногу на сыпучую поверхность, которая оказалась глубиной в два фута, он просто продолжил падать, и его подбородок погрузился на ширину ладони в пудру, взбитую передними колесами. Однако он не остановился. Он пополз дальше, как солдат, подтягиваясь на локтях и держа ружье перед собой, чтобы ствол остался чистым.
И… именно тогда его накрыла волна безумия.
Он видел большие стада в парке возле равнины Двух Псов, видел их весной возле Бабба, скачущих через дорогу ночью, но он никогда не видел столь близко такого множества огромных, совершенных тел на фоне этой снежной белизны. По крайней мере, не с ружьем в руках и не в окружении туристов, щелкающих камерами.
Выстрел ружья Гейба прозвучал где-то далеко, где-то внизу, в другом конце какого-то очень-очень длинного туннеля.
Льюис, понимая, что именно так должен вести себя хороший индеец, вспомнил, как вставить патрон. Когда он закончил, то поднял телескопический прицел, приник к нему правым глазом и теперь тоже стрелял, и опять стрелял, пережидая только, пока в перекрестье прицела появится что-то коричневое. Или хотя бы возле перекрестья – как он мог промахнуться?